— Постой, всё не так, — сказал я, соглашаясь с ней, когда на меня снизошло понимание моей ситуации. — Я всё ещё могу видеть… я лишился магического взора.
— И кто из нас теперь с одного кубка вина напился, а? — прокомментировал Дориан.
Я проигнорировал его, и стал дико глазеть по сторонам. Моё восприятие, моё «чувство» всего вокруг полностью отсутствовало. Хотя мои глаза по-прежнему работали, всё выглядело плоским и двумерным, будто мир потерял всю свою глубину, а также значительную часть цвета. Слышать я тоже ничего не мог.
Это были не обычные, заурядные звуки говоривших вокруг меня людей, или звуки тарелок или кубков, которые они издавали во время еды. Нет… пропали звуки голосов, которые были моими постоянными спутниками уже много лет. Эти звуки были настолько всеобъемлющими, настолько вездесущими, что я их уже едва замечал — тонкие песни и мелодии людских тел, мебели, или мягкая шелестящая музыка ветра… глубокий барабанный бой сердца земли в глубине. Всё это исчезло, будто сама вселенная застыла, задержав дыхание в ожидании какого-то важного события.
— Он не шутит, Дориан, — сказала Роуз своему мужу. — С Мордэкаем что-то не так.
— Что не так с Папой? — спросила Мойра, дёргая Пенни за платье.
— Ничего, дорогая, я думаю, он просто выпил слишком много вина, — мгновенно сказала Пенни.
Я покрылся холодным потом, на меня накатила лёгкая тошнота.
— Я думаю, возможно, мне следует лечь спать, — неуверенно сказал я им.
Пенни не стала терять время зря. Протянув руку, она ухватила ближайшего подавальщика за руку, когда тот проходил мимо с подносом мяса:
— Скажи Питэру, что Граф чувствует себя неважно, и что он решил лечь спать.
Бедняга испугался от неожиданности, и чуть было не попытался поклониться с подносом в руках:
— Да, миледи, — отозвался он, и, повернувшись, продолжил идти вдоль стола со своим подносом.
Голос графини нагнал его, прежде чем он сделал два шага:
— Отложи поднос, он подождёт. Уведоми Мастера Такера немедленно.
Я уже был на ногах, и без промедления направился к выходу. Дориан догнал меня как раз вовремя, чтобы не дать мне врезаться в дверной косяк — я смотрел назад, чтобы увидеть, вела ли Пенни за собой детей. Я не привык ориентироваться без своего магического взора. Прежде чем я смог пройти через дверь, по залу прокатилось всеобщее аханье, и, оглянувшись, я сразу же понял, почему… один из больших зачарованных светильников в центре главного зала стал светиться ярко-синим цветом.
На миг на толпу снизошла полная тишина, длившаяся будто целую вечность, пока её не нарушил звук начавшей звонить колокольной башни. На нас напали.
Глава 20
Я онемел от шока, глазея на синий свет. «Не синий», — подумал я про себя, — «он должен быть красным. Я не могу сражаться без магии!». На миг меня охватила паника, когда все мои тщательно составленные планы стали рушиться вокруг меня, распадаясь подобно карточным домикам. Всё зависело от моей магии, без неё я не мог сражаться с богами, без неё я не мог использовать заготовленные чары.
Чёрное отчаяние поглотило мою смелость, когда я осознал, что всё, ради чего я трудился, вот-вот будет разрушено. Всё, ради чего я трудился, будет стёрто с лица земли. «Убьют меня, а потом повернут вспять всё, что я когда-либо делал. Всё было зря…». Рвотные позывы заставили меня упасть на колени.
— Их же ещё не должно здесь быть, — тихо сказал я.
Подняв взгляд, я осознал, что на меня смотрел каждый человек в помещении. Я был их надеждой, и большинство из них ещё пока понятия не имело, что со мной что-то было серьёзно не так. «Бегите!» — хотелось кричать им мне. «Надежды нет». Когда они обнаружат, что моей магии больше нет, они всё равно запаникуют.
Тонкий голос пробился через безумие в моей голове:
— Папа? Что происходит? — донёсся до меня голос. Маленькая ладонь Мэттью лежала у меня на плече, и я увидел его голубые глаза, глядящие на меня в поисках уверенности.
Я сплюнул, пытаясь прочистить свой рот, и остановить рвотный позыв.
— Я немного приболел. Наверное, съел что-то плохое, но я буду в порядке, — произнёс я, а сам подумал: «Меня отравили». — Синий свет означает, что на нас напали, и что защита замка включена, — добавил я. Сделав глубокий вдох, я встал, и погладил его по голове. Этим жестом я и себя успокаивал, и его.
В меня впился взгляд Дориана:
— Ваши приказы, милорд? — осведомился он. Раньше мы вместе проходили и через худшее.
— Положение должно быть красным, — без объяснений сказал я ему.
Его глаза слегка расширились:
— Уже слишком поздно, план слишком сильно отличается. Жёлтый — лучшее, что мы сможем, если люди уже идут к синим точкам эвакуации.
Конечно, он был прав — это было изъяном моего плана, отсутствие лёгкого способа переключения с синего на жёлтый или красный. Мне следовало раньше это осознать.
— Тогда отдавай людям приказы на жёлтый. Я найду Уолтэра, и скажу, чтобы сразу же поменял цвет.
Мой друг кивнул, и повернулся к своим коллегам-рыцарям:
— Вы слышали нашего Господина! Передайте всем, и заступайте на свои позиции. Подталкивайте всех, чтобы поторапливались! Нам нужно, чтобы все немедленно пошли к телепортационным кругам во дворе.
Пенни встала рядом со мной, положив руку мне на плечо, чтобы помочь мне сохранять равновесие.
— Что с тобой не так, Морт? — тихо сказала она.
Мне захотелось солгать ей. Мне нужно было солгать. Иначе она могла не оставить меня делать то, что нужно было сделать, но глядя в её карие глаза, я почувствовал, как моя решимость поколебалась.
— Я думаю, меня отравили.
— Тогда ты пойдёшь со мной, — сразу же ответила она. — Ты не можешь сражаться в таком состоянии, — настояла моя жена. Её роль во всех планах заключалась в том, чтобы взять наших детей, и сбежать в наш скрытый горный коттедж.
— Нет, — твёрдо сказал я. — Есть ещё не сделанные дела.
— Ты сказал, что твой магический взор пропал. А что насчёт твоей магии? — метко спросила она.
Я уже знал ответ на этот вопрос. Что бы ещё этот яд со мной ни сделал, он полностью подавил мою силу.
— Мне придётся найти Уолтэра, и научить его тому, что надо делать.
Щека Пенелопы дёрнулась, когда она сжала челюсти. Мы оба знали, что я скорее всего обрекаю себя, и Уолтэра тоже, на смерть. В прошлые годы она никогда бы не стала способствовать такому плану, и её взгляд ясно показывал мне, как она к этому относилась, но теперь она была матерью. Вместо того, чтобы спорить, она быстро поцеловала меня, и прошептала:
— Ты — хороший отец, и глупый муж. Я люблю тебя.
