— Это ловушка, — сказал я ему. — Если войдёшь, то никогда больше не выйдешь оттуда.
— Какая жалкая попытка, — ответил Карэнт, глядя на меня сверху вниз. — Ты слишком много лгал, волшебник. Я уже вытянул информацию из разума твоего слуги, и, если честно, мне плевать. Если твои чары сработают… чудесно! Если нет… ну, Сэлиор хотя бы снова будет свободен, — выдал он, и, не дожидаясь моего ответа, шагнул внутрь, и закрыл за собой дверь. Тяжёлая железная дверь захлопнулась с массивным щелчком, в котором слышалась некая завершённость.
Лёжа на холодном полу, едва способный двигаться от перенесённой недавно магической пытки, я всё же улыбнулся, когда дверь в Камеру Железного сердца закрылась:
— И ведь не скажешь, что я тебя не предупреждал, — тихо сказал я, силясь удержаться от хихиканья, которое наверное прозвучало бы скорее устрашающим, чем успокаивающим. — Лишь тебе я правду и сказал… — с некоторым удовлетворением добавил я.
Когда дверь закончила закрываться, Уолтэр осел на пол подобно марионетке, у которой обрезали все нитки. Содрогаясь, он посмотрел на меня с того места, где лежал, неподалёку:
— Прости, он был слишком силён, — попросил он прощения. — Я не мог ему противиться.
— Это мне следует просить у тебя прощения, — сказал я, отвечая ему взаимностью. — Я гнусно тобой воспользовался.
— Что ты имеешь ввиду? — спросил Уолтэр, но сразу же ответить я не смог, поскольку именно в этот момент Карэнт осознал, что Бог-Камня в Камере Железного сердца не было.
— Что это за уловка? — донёсся рокочущий голос, ясно слышный даже через массивные железные стены. Вскоре после этого послышался гулкий звук, будто кто-то ударил в гигантский колокол. Я мог предположить, что он только что попытался выйти, обнаружив, что находившийся внутри магический камень был лишь обманкой.
— Так это с самого начала была ловушка? — с некоторой озадаченностью спросил Уолтэр, пока его разум поспешно собирал из кусков единое целое. — Тогда где же Бог-Камень?
Я проверил мышцы, чтобы посмотреть, не смогу ли я сесть. Пыточное заклинание Карэнта оставило после себя такое ощущение, будто меня крепко избили и поколотили, хотя на мне не было ни царапины. Преуспев в этом, я прислонился к стене, и ответил на вопрос Уолтэра:
— А вот этот секрет я оставлю в своей шляпе. Уверен, что после всего, через что мы прошли сегодня, ты понимаешь, — сказал я под аккомпанемент более громкого звука, послышавшегося из Камеры Железного Сердца… Карэнт, наверное, начал пробовать свою новую тюрьму на прочность.
От звука Уолтэр явно занервничал:
— Он сможет оттуда выбраться? Нам разве не следует попытаться сбежать?
Я рассмеялся:
— Есть такая вероятность. В конце концов, я её ни разу прежде не тестировал. Я подожду, пока не уверюсь полностью, прежде чем скажу, что, по моему мнению, может для него сработать.
— Почему? — задал вопрос волшебник, начав нервно покусывать губу.
Я заговорщицки понизил голос:
— Потому что я не уверен, насколько тонок его слух… подождём, пока не станет слишком поздно, прежде чем выдавать эту тайну, — сообщил я. Звуки изнутри становились громче и равномернее, и к ним присоединился полный незамутнённой ярости крик. — Ты что-нибудь видишь магическим взором? — с любопытством спросил я.
— Нет, скрывающие чары прячут всё от моего взора, — ответил он.
Я кивнул:
— Об этом я забыл. Ну, если бы они не мешали, то ты, наверное, заметил бы, как внутренние чары засветились, разогреваясь. По мере того, как этот процесс продолжается, чары станут всё сильнее и сильнее, пока… — я затих на полуслове.
— Пока… что?!
Я пожал плечами:
— Ну, пока у Карэнта не кончится эйсар, или его сила не перегрузит ёмкость железного сосуда.
— Перегрузит… — повторил мой друг, подняв брови.
— Бум, — со злорадной ухмылкой сказал я.
— Давай, я помогу тебе встать, — с новообретённой поспешностью ответил Уолтэр.
Смеяться было больно, но меня это не остановило:
— Не волнуйся, там достаточно железа, чтобы удержать всё, что он может выдать, причём с запасом. Я проводил много измерений той силы, которой обладал Сэлиор. Если предположить, что Карэнт сильнее своего брата не более чем в два раза, то комната должна с ним справиться, — ответил я. Пол слегка содрогнулся, и изнутри донёсся рёв. Звуки из комнаты обрели регулярный ритм — сияющий бог пытался силой вырваться на волю.
Уолтэр начал задавать мне другой вопрос, но я шикнул на него, когда доносившиеся изнутри звуки стали ещё громче. Я прижал палец к губам в знаке молчания, и мы провели в ожидании долгие минуты, пока громкость попыток бога выбраться наружу росла. После, наверное, четверти часа, или, возможно, больше, громкость и частота звуков начали снижаться.
— Я думаю, мы миновали точку перелома, — сказал я, возобновляя наш разговор. — Простая часть нашей задачи окончена. Настало время сложной части.
— Точка перелома? Сложной? — сказал Уолтэр с выражением лица, которое явно говорило «я хочу домой». К сожалению для него, мы и так уже были дома.
— Точка перелома… комната поглощает используемую им силу. Чем больше он бросает на чары, тем мощнее они становятся. Опасная часть была в начале, когда чары были относительно слабы. Если бы он использовал тогда всю свою силу, то мог бы проломить их раньше, чем им удалось бы его удержать, — объяснил я, прежде чем добавить гораздо более громким голосом: — Но так называемый Бог Правосудия был для этого слишком осторожным! — высказал я слова, предназначавшиеся для ушей Карэнта, и он ответил зародившимся криком. Однако биение становилось всё слабее и слабее.
— Так в чём же сложная часть?
Я поморщился:
— Его брат, Дорон, всё ещё там, наверху. Нам нужно разобраться с ещё одним богом.
— Пожалуйста, Мордэкай! — послышался из-за железной двери голос Карэнта. — Мы можем договориться. Я теперь вижу, что был неправ, желая тебя наказать.
— Договариваются обычно до того, как вторгнуться в чей-то замок и попытаться убить всех внутри, — громко ответил я.
В голосе бога звучало отчаяние:
— Я могу помочь тебе. От этого яда есть противоядие. Оно может спасти тебе жизнь.
Я боялся, что он может сказать что-то подобное. Это было самым соблазнительным, что он мог предложить — новая надежда на жизнь для умирающего человека. Если он не лгал, то моя жизнь была в его руках, так же, как я держал в своих руках его жизнь, заточённую в камеру Железного сердца. Ситуация была, по сути, патовой. Что хуже, лишившись своей силы, я не мог надеяться контролировать его или заставить повиноваться, если бы согласился его выпустить. Если я его выпущу, то он вне всякого сомнения изменит своему слову, и вся моя работа пропадёт втуне. Даже если он сдержит слово, то всё равно будет волен вернуться позже. Если моей целью было избавить человечество от духовных паразитов, то таким образом я бы упустил эту цель ради спасения своей собственной жизни.
