Я кивнул.
— Я бы обошёлся без рассказа о поцелуях и прочем, — добавил он.
Я осклабился:
— Я попытался ради тебя опустить большую часть всего этого.
Мойра была не согласна:
— Кое-что из этого было не слишком плохим. Я думаю, Лира влюблена в Даниэла.
Её реакция меня не удивила. Моей дочери нравилась мысль о романтике немного больше, чем сыну, хотя осознание этого меня расстроило. Мне не нравилась мысль о том, что она вырастет, хотя остановить это я никак не мог.
— Так и было, но он был не тем человеком, который впервые вошёл в тот лес, — сказал он ей.
— Что ты имеешь ввиду? — спросила она.
— Ну, смена его имени была символичной, но она отражала что-то более глубокое, и тёмное. Даниэл был добрым, пусть и заблуждавшимся, но Тириона вёл иной свет, — сказал я.
— Какой свет? — сказал Мэттью.
— Гнев и возмездие, — ответил я. — Сердце Тириона было более отдалено, а любовь больше не была его основной мотивацией. С того дня он много раз находил покой, но тот был лишь временным, это была хрупкая стабильность, скрывавшая гнев и негодование, которые он удерживал в себе.
Мойра не отклонялась от темы:
— Но он же любил её в ответ, верно?
— Его гнев делал для него трудным увидеть её такой, какой она была, и он всё ещё испытывал чувства к Кэйт, — начал я.
Дочери мой ответ не понравился, она нахмурилась:
— Этого я тоже не понимаю. Если он всё ещё любил Кэйт, то как же он влюбился в Амару?
— Люди могут любить более чем одного человека, — просто сказал я.
— Можно любить много друзей, и семью, — пояснила Мойра, — но вот «так» можно любить лишь одного человека.
Я покачал головой:
— Если бы это было так просто. К сожалению, ты ошибаешься, хотя если бы всё так и работало, то избавило бы нас от многих проблем. Люди могут любить более чем одного человека, в романтическом смысле — и часто так и бывает.
— Это просто неправильно, — ответила она.
— А я вообще всё ещё не понимаю этого, — заявила Линаралла.
Тут вмешался Мэттью:
— Но если он всё ещё любил Кэйт, то почему он… м-м-м… ну, ты понял, с Лирой?
— К этому моменту рассказа тебе уже должно было стать весьма ясно, что секс и любовь — не одно и то же, — сказал я ему.
«Вот подожди, пока кто-то из них не упомянет это в присутствии Пенни, а она спросит меня, что это я им рассказываю», — внутренне подумал я. «Интересный будет разговор».
Мысль о Пенни заставила меня образумиться. Уже становилось поздно, а нам нужно было одеться к ужину. Не то, чтобы мы вообще ещё не были одеты, но у статуса дворянина были и свои недостатки. Хотя я мог носить что хотел, пока мы были в нашем горном коттедже, выходя на ужин, я обязан был одеваться как надо. Это значило переодевание.
— Нам нужно готовиться к ужину, — сказал я им.
— А разве мы не можем поесть здесь? — сказал Мэттью, испустив долгий вздох.
— Нет — ни я, ни ваша мать сегодня готовить не планируем, да и, к тому же, нам надо почаще показываться в замке.
— Мне не нравится носить дублет, — пожаловался он.
— Быть голодным тебе понравится ещё меньше, — парировал я. С отцовством поставляется ряд полезных инструментов, и один из них — контроль над пищевыми ресурсами — часто бывал весьма полезным, особенно когда у детей начинались подростковые годы.
— Ты — жестокий человек, Папа, — сказал Мэттью.
Он ухмыльнулся, и я не смог не засмеяться:
— Просто радуйся, что твой отец — я, а не Тирион. Тогда бы голодание было наименьшей из твоих забот.
Все трое оказались сбиты с толку. Первым заговорил Мэттью:
— Но он ведь даже не знал своих детей. Кроме встречи с теми двумя девочками, они были для него совершенно не знакомы… верно?
— Пока что — да, но когда мы вернёмся вечером, я расскажу вам о том, как он с ними встретился… с ними со всеми, — ответил я. От мыслей об этом у меня слегка свело живот, когда воспоминания непрошенными всплыли у меня в сознании.
— Правда? — с внезапным интересом сказала Мойра. — Ему выдалось вырастить кого-нибудь из них, как отцу?
— Вроде того, — ответил я, — хотя скорее — как командиру, а не как отцу, — закрыл я дверь в своём разуме, чтобы заблокировать образы, волнуясь о том, что могу потерять аппетит к ужину. — Поговорим об этом позже.
Они ещё немного поныли, прежде чем одеться, но я отказывался ещё что-то им рассказывать. В конце концов они сдались, и приготовились, и вскоре после этого мы вместе отправились в замок.
Еда была хороша, но она всегда была таковой. Что важнее, там была Пенни, и её близость меня успокаивала. Позволив себе заново пережить историю Тириона, я оказался выбит из колеи.
Однако рассказ был ещё не завершён…
[8]
