Её лицо приблизилось, на миг уткнувшись ему в шею:
— Между нами была какая-то отдалённость. Я это чувствовала. Не знаю, что это было, но оно меня пугало. Будто ты собирался уходить.
В это миг ему больше всего хотелось утешить её, заверить, что он — тот же Даниэл, с которым она выросла.
— Я бы хотел быть с тобой вечно, — сказал он, не думая.
Она крепче сжала его, не оставляя между ними никакого расстояния:
— Приятно это слышать. Ты понятия не имеешь, о чём я думала, или что сказала моя мать, но я в тебе не сомневалась.
Он напрягся:
— Что она сказала?
— Я беспокоилась, потому что ты казался таким подавленным, таким отдалённым. Я спросила об этом мать… — начала Кэйт.
— Что спросила? — сказал Даниэл, чувствуя, как в нём снова нарастает гнев.
— Ничего конкретного, просто про мужчин вообще, но она поняла, что я имела ввиду тебя, — сказала Кэйт. — Она сказала, что если мужчина кажется отдалившимся, то часто это из-за того, что он нашёл другую. Она пыталась быть деликатной, но мне кажется, что она боялась, что ты разобьёшь мне сердце.
Его глаза расширились, заставив непрошеные слёзы сбежать по его щекам, но он прижал её к себе поближе, чтобы она их не увидела. Кто-то коснулся его плеча, отвлекая, но Даниэл сумел вытереть лицо прежде, чем кто-нибудь заметил.
— Не против, если я встряну? — сказал Сэт, улыбаясь от уха до уха. Он достойно принял своё поражение, но твёрдо намеревался потанцевать хотя бы несколько раз. В конце концов, они всё ещё были друзьями.
— Отнюдь, — сказал Даниэл, отступая. Глядя, как она уносится прочь в его руках, он чувствовал, будто тьма смыкается вокруг него. Брэнда появилась рядом с ним подобно кошмару.
— Ты ведь не забыл, что я тебе сказала, а? — тихо спросила она.
— Нет, — отозвался Даниэл, не потрудившись взглянуть на неё.
— Сэт будет для неё хорошей парой, — заметила Брэнда. — Со временем она смирится.
Даниэл ощутил, будто у него перекрыло горло, и подавил в себе порыв задушить стоявшую рядом с ним женщину.
Несколько минут спустя Кэйт вернулась к нему, и снова потянула его к танцующим. Однако она сражу же ощутила случившуюся в нём перемену.
— Что не так?
— Дело в том, о чём мы недавно говорили, — сказал он, выдавливая из себя слова. Он видел, как её мать пристально смотрела на него через толпу.
— Насчёт чего?
— Насчёт отдалённости…
Кэйт не ответила, но замерла у него в руках.
— То, что сказала твоя мать… — начал он.
Она сглотнула, прижимаясь лицом к его шее, чтобы он не смог увидеть внезапную боль в её взгляде:
— Ты хочешь сказать, что есть другая?
Чувство было такое, будто кто-то пронзил его сердце копьём. Боль была внезапной и острой, почти физической.
— Я допустил ужасную ошибку, Кэйт. Я — не тот, кем ты меня считаешь, и я недостоин тебя, совсем недостоин.
Она задрожала подобно деревцу под бураном. Сперва она не могла говорить, но когда заговорила, её слова удивили его:
— Ты сказал «ошибку». Если это была ошибка, то я могла бы простить.
Даниэл и не задумывался об этой внезапно высказанной возможности прощения, но знал, что это было лишь пустой мечтой. «Девушку — возможно, но не твою мать, такое никто бы не простил».
— Я для тебя недостаточно хорош, Кэйт.
Её руки отчаянно сжимали его плечи:
— Что бы ни пошло не так, Даниэл, ты можешь мне доверять. Я сильная. Поверь, что я прощу, — сказала она, и, чуть помедлив, продолжила: — Я люблю тебя.
Ошарашенный, он притянул её к себе, сильно сжав, чтобы не дать своей груди вздохнуть. Ему хотелось верить, но через её плечо он видел её мать, наблюдающую за ним.
— Я просто не чувствую того же, Кат, — ответил он, отталкивая её, не в силах сдержать слёзы.
— Это ложь! — воскликнула она, почти крича. — Я же тебя знаю.
Он отступил, пока она неверяще смотрела на него. После нескольких шагов он больше не мог держаться, и отвернулся, чтобы избежать её раненного взгляда. Ещё несколько шагов, и он побежал через толпу.
Убегая, он услышал, как она ещё раз крикнула:
— Это ложь!
* * *
Он ждал в темноте, рядом с телегой своих родителей. Даниэл планировал рассказать им до того, как пойдёт домой, иначе они могут не один час потратить на его поиски.
Сэт нашёл его раньше.
— Я поговорил с Кэйт, — сказал его друг.
Даниэл лишь кивнул.
— Ты серьёзно? — спросил Сэт.
— А есть разница? — заметил Даниэл.
— Чёрт, ещё как есть! — возразил Сэт, начиная злиться на то, как Даниэл к этому относится. — Я бы убил, чтобы Кэйт вот так на меня смотрела, а ты её просто бросишь?
Ответ Даниэла всплыл из тьмы в его душе:
— Ты будешь ей хорошей парой. Когда-нибудь она забудет меня, — произнёс он. Лишь позже Даниэл вспомнит, где он в первый раз услышал эти слова, но в этот момент у него не было возможности копаться в воспоминаниях.
Внезапная боль пронзила его челюсть, когда кулак Сэта с размаху въехал в неё. Удар застал его врасплох, и он тяжело упал на землю.
— Ублюдок ты этакий! Надеюсь, надзиратели тебя заберут! — выругался его бывший друг.
Даниэл не ответил, но безмолвно согласился: «я тоже надеюсь».
Глава 9
Пришла зима, а с ней — пронзительный холод, делавший жизнь в холмах великолепной и весьма неудобной одновременно. В прошлом Даниэл часто с нетерпением ждал зимы, поскольку в это время было меньше работы. Летом они запасали сено, и с приходом снегов переставали водить овец на выпас. В это время работа часто занимала у него лишь утро, а иногда и того меньше. Как только животные были покормлены и напоены, большая часть работы была выполнена, оставляя ему слишком много времени на раздумья.
В прошлые годы они с Сэтом часто виделись в менее лихорадочные дни, после обеда, но в эту зиму никто не приходил. Кэйт он видеть, конечно, не ожидал, но потеря ещё и второго друга сильно ударила по нему.
Родители Даниэла не понимали, что случилось на празднике урожая, но приняли это как результат юношеской страсти. Однако Хэлэн была расстроена. Она давно была благосклонна к Кэйт, а теперь видела, что её надежды заполучить девушку в качестве невестки испарились.
Хотя они научили Даниэла читать, в доме книг не было. Большинство фермеров и пастухов в долине были неграмотны. Единственными людьми, которым нужно было уметь читать, были владельцы городских лавок, поэтому читать умели не все. Соответственно, в эти месяцы развлекаться можно было лишь беседами и музыкой.
