— Без обид? — спросил Даниэл уже громче.
— Ага.
Даниэл улыбнулся, и направился к повозке.
— Не забывай, — прошептал он, проходя мимо.
* * *
Тем вечером, лёжа в кровати, Даниэл размышлял над своими действиями. Он был в приподнятом настроении, сначала — из-за энтузиазма Элис, а потом — благодаря победе над одним из старейших своих противников. Но даже так он всё равно чувствовал себя виноватым. Глубоко внутри он знал, что поступил неправильно, сначала — своим поведением с Мисс Хэйс, а потом сделал ещё хуже, унизив её сына. Хотя кто угодно, наблюдавший за их обменом ударами, сказал бы, наверное, что он не виноват, но сам Даниэл думал иначе.
Он сам затеял драку, управлял ею, и намеренно причинил Астону гораздо большую боль, чем лёгкий синяк, который он получил в ответ.
«Может, такое у меня проклятие — творить зло».
Воспоминание о надзирателе, осматривавшем его на тропе в день, когда Брэнда «учила» его, непрошенным всплыло у него в голове. Слуга богов знал, что в нём было зло. Надзиратель каким-то образом его чуял, даже до того, как Даниэл что-то сделал.
С тех пор, как он начал раскрывать свой разум и экспериментировать со своими странными способностями, он не ощущал ни следа надзирателя, который искал его прошлым летом и осенью, но Даниэл знал, что это может быть лишь вопросом времени. В конце концов надзиратель вернётся, и в следующий раз никакой ошибки с относительной порочностью Даниэла не будет.
Он был проклят.
* * *
На следующий день им нанёс визит Том Хэйс.
Для него не было необычным заходить время от времени, поскольку он был торговцем, и постоянно ездил вдоль долины, всегда выменивая товары для своей лавки. Однако его визит в этот день был иным. Он отозвал Алана Тэнника в сторону, и они какое-то время говорили с глазу на глаз в сарае, а не в доме.
Выйдя оттуда, отец Даниэла выглядел смущённым.
— Спасибо, что зашёл, Том. Я с ним поговорю, — сказал он гостю.
Даниэла охватило мрачное предчувствие. «Он знает?». Если Элис призналась своему мужу, то позор уничтожит её. Даниэл станет изгоем. Позорное пятно останется на нём навсегда, а его родители пострадают с ним заодно.
Ощущение было таким, будто мир вокруг него рушился.
— Выйди-ка сюда, сын, — приказал ему отец.
Опусти голову, Даниэл вышел наружу. Его лицо было красным, и он чувствовал, как у него на глазах начали наворачиваться слёзы. Отца он уважал так, как никого другого. Его собственные недостатки нельзя было вменить Алану в вину. Алан и Хэлэн были лучшими родителями, каких только можно было желать, и он любил их за это. Теперь же двое людей, которых он любил больше всего, увидят пустившую в нём корень черноту.
— Том рассказал мне про твою вчерашнюю драку с его сыном, — начал Алан.
Его затопило облегчение, и Даниэл с трудом скрыл от отца свою реакцию. «Так вот, в чём дело!». Не осмеливаясь говорить, он кивнул в ответ.
— Выкладывай свою версию, — строго сказал его отец.
Он рассказал, опусти детали своего оскорбления, хотя и признал, что подзуживал Астона на драку.
Алан кивнул:
— Я ценю твою честность, сын, хотя я и разочарован отсутствием у тебя трезвости ума. Я тебя учил не для того, чтобы ты третировал других мальчишек.
Даниэл чувствовал истинность слов отца, и также чувствовал поднимавшийся внутри мужчины гнев. Своим внутренним взором он видел красные края ауры своего отца. Его папа редко гневался, и Даниэл знал, что ему наверняка влетит. Он посмотрел на ремень у Алана на поясе.
Прежде чем его отец смог продолжить, Даниэл сказал:
— Прости, отец. Я знаю, что это было неправильно. Я вышел из себя, и я допустил ошибку, — произносил он, одновременно потянувшись мыслями, и сгладив ауру своего отца, пытаясь вернуть её к обычным для неё гладким синим и жёлтым цветам.
Вздохнув, Алан Тэнник сделал глубокий вдох. Его гнев унялся, и он успокоился:
— Ну, раз ты знаешь, что это было неправильно. Пообещай мне, что в будущем будешь вести себя лучше.
— Обещаю, Папа.
Глава 11
Несколько недель спустя Даниэл отправился с отцом навестить Вё́рнона Уи́тэрса, углежога, который также поставлял жителям долины и Колна большую часть используемого ими поташа. Поташ использовали для производства мыла, которое в свою очередь применялось для очищения шерсти от жира после летнего настрига.
Поездка была долгой, но по пути назад они остановились в Колне. Алан намеревался остановиться в лавке Хэйсов, но Даниэл не слишком радовался возможности увидеться с Элис, особенно в присутствии своего отца.
Его внимание привлекло что-то красное, когда они проезжали мимо домика, где жили Брауны.
— Ты не против, если я зайду к Миссис Браун, пока ты в лавке?
Алан странно посмотрел на сына:
— Чего тебе там могло понадобиться? — спросил он. Даниэл никогда не проявлял особого интереса к тканям или одежде.
— Я думал посмотреть, может быть у них есть что-нибудь, что понравится Маме, — ответил он полуправдой. Красная ткань навела его на мысль. Такой цвет редко можно было найти, и он знал, что мать обрадуется, если он сумеет достать для неё этой ткани.
Его отец поднял бровь:
— Может, ты и небезнадёжен, сын. С каждым днём становишься всё более чутким.
— Я учился у лучшего, — сказал Даниэл, и соскочил с воза.
Его отец поехал дальше, вдоль улицы, остановившись рядом с лавкой, в то время как Даниэл постучал в дверь Браунов. Красную ткань было видно в окне.
Дверь открыла Фиона Брайн:
— Я не ожидала снова увидеть тебя так скоро.
Она имела ввиду тот факт, что он купил несколько ярдов серой шерсти у её мужа всего лишь несколько недель тому назад.
— Увидел красное в окне, — сказал он ей.
— Хочешь посмотреть? — спросила Фиона, и широко раскрыла дверь, впуская его. — Я и не думала, что тебя интересуют такие вещи.
Шагнув в маленькую переднюю комнату, он осмотрелся вокруг. Он уже раскрыл свой разум, и знал, что рядом никого больше не было. Большой рулон странно гладкой красной ткани стоял среди других, землистых коричневых и серых.
— Я просто подумал, что матери может что-то такое понравиться, — сказал он, указывая на красную ткань. — Но на шерсть не похоже.
Она одарила его мягким взглядом:
— Это льняная ткань, Долтон нашёл её в Дэрхаме. Вчера опять поехал туда, посмотреть, есть ли у них ещё, поскольку все ею интересуются.
— Льняная?
— Её из льна делают, — объяснила она. Улыбка Фионы затрагивала её глаза, заставляя морщинки появляться в уголках, из-за чего её тёплые карие глаза казались ещё более привлекательными. Она всё ещё была молодой женщиной, едва ли на пять лет старше Даниэла, и детей ей с мужем пока ещё не посчастливилось завести.
