— От меня.
— Это как-то связано с тем, что случилось с Ронни?
Он кивнул.
— Это действительно ты сделал? — подтолкнула она.
Даниэл зажмурился:
— Я убил его.
— Тебя коснулись боги, — внезапно сказала она. Именно так иногда называли людей, которые служили лесным богам. Надзиратели часто демонстрировали странные способности, которые нельзя было легко объяснить. Соответственно, пошли слухи о том, что их близкая связь с лесными богами дала им их собственные силы.
— Это никак не связано с богами, Кэйт. Внутри меня что-то злое, что-то неправильное. И дело не просто в силе. Я едва это понимаю, но то, что я совершал… Я превращаюсь в чудовище, — признался он.
Она потянула его за подбородок, пока они не оказались лицом к лицу.
— Открой глаза, — приказала она.
— Нет.
Она поцеловала его, не лёгким, а глубоким, страстным поцелуем. Через несколько секунд она отстранилась:
— Открой глаза, иначе я буду продолжать это делать, пока не откроешь.
— Да что с тобой такое? — спросил он. — Ты играешь с огнём.
— Почему? — парировала она. — Потому что ты — опасный злодей? Потому что ты — какой-то любовный демон, совративший половину женщин в городе? Потому что скоро ты потеряешь контроль, и захватишь мне своей злой силой, запятнав меня так же, как поступил со многими другими?
Её слова прорезали его до сердца, и он ошеломлённо уставился на неё. Было ясно, что она очень хорошо знала, о чём он думал, и также было ясно, что она многое знала о его недавнем безнравственном поведении.
— Да, — ответил он.
— Это полнейшая хуйня! — пылко сказала она ему. Он был ошарашен, услышав от неё сквернословие второй раз за день. Такое поведение было совсем не в её характере.
— Я знала тебя с тех пор, как мы едва начали ходить. Я видела, как ты заботился о животных. Я видела, как ты держал новорождённого ягнёнка, когда помогал при родах. Мы бегали, дрались и плакали годами, пока росли. Ты — наверное самый добрый, самый нежный мужчина из всех, кого я когда-либо смогу встретить. Что бы ни случилось, заставив тебя посчитать себя злым, или никчёмным, что бы это ни было… это ложь. И если ты именно поэтому оттолкнул меня, и начал спать с каждой распутной женщиной, готовой раздвинуть ноги, то ты — идиот! — закончила она.
Даниэл уже не в первый раз осознал, что совершенно недооценил Катрин Сэйер. Она не только раскрыла значительную часть его преступлений, но и каким-то ненормальным образом уже простила ему их, по крайней мере частично.
Она явно была не в себе.
— Единственное, чего я не понимаю, — продолжила она, — это то, почему некоторые из них это делали. Мне казалось, что некоторые из них были из числа хороших людей, а не тех, кто пошёл бы на такого рода риск.
— Я был очень убедителен, — просто сказал он.
— Ты имеешь ввиду свою новую силу? — спросила она. — Так ты действительно считаешь себя каким-то любовным демоном?
Он кивнул.
— Когда это случилось впервые? — спросила она.
Подождав пару минут, она снова подтолкнула его:
— С тем же успехом можешь просто рассказать. Я и так уже многое знаю. Говори!
— Когда я впервые был с женщиной? — осторожно спросил он.
Она кивнула:
— Когда ты впервые использовал свой дар, чтобы кого-то совратить.
То были два разных вопроса, но он не собирался говорить о её матери.
— Думаю, это было через месяц или два после танцев.
— Кто это был?
— Элис Хэйс. В тот раз это случилось как бы случайно.
Она ахнула:
— Про неё никто не знал.
— Никто?
Он начинал гадать, откуда она брала свою информацию.
— Многие женщины в городе начали говорить о тебе. Кто-то признался, а о других пошли слухи, будто они были с тобой. Говорят, что ты их околдовал, — объяснила она.
Теперь он встревожился ещё больше:
— А их мужья знают?
Она покачала головой:
— Нет, хотя некоторые могут подозревать. Пока что леди Колна держали эти слухи в своём кругу. Если бы это случилось только с одной или двумя, то они, возможно, позволили бы слухам разойтись, но мне кажется, что ты поставил под угрозу столь многих из них, что они все боятся кому-то рассказывать.
Он снова попытался отстраниться от неё, но она отказывалась отпускать.
— Почему ты продолжаешь держаться за меня? — спросил он, снова расслабляясь. — Любая разумная девушка уже побежала бы с криками прочь.
— Это что, действительно лучшее извинение, какое ты смог придумать?
Тут в нём зажглась искра гнева:
— А с чего бы мне извиняться?
— Потому что из всех известных тебе женщин любил ты только меня, и я — единственная, кто любит тебя. Если тебе и просить прощения у кого-то, то прежде чем думать обо всех остальных, тебе следует попросить прощения у меня, — прямо заявила она. Пока она говорила, её глаза покраснели.
— Ты помнишь, что я сказал тебе на танцах?
— Ты лгал, Даниэл Тэнник. Я знакома с тобой достаточно долго, чтобы знать, когда ты говоришь правду, а когда — лжёшь, и это было самой первой и самой худшей ложью, какую ты когда-либо мне сказал, — горько ответила она.
От боли в её взгляде ему поплохело, и благодаря своему дару он видел боль ещё и в её ауре. Она сгорала в буре эмоций, хотя внешне продолжала выглядеть относительно спокойной. Гнев, ревность и смятение боролись друг с другом за обладание её сердцем, но под и над всеми ими была любовь, неизменная преданность, не дававшая им власти над девушкой. Любовь стояла внутри неё подобно крепости, отказываясь сдвигаться с места перед лицом всего, что билось об её сердце. Воды поверхности вспенивались от ветра, но неподвижные глубины её любви под ними оставались непотревоженными.
Перед лицом всего этого он воистину ощутил себя ничтожным:
— Мне так жаль, Кэйт. Исправить это мне уже не удастся, но я никогда не хотел причинить тебе боль.
Её опухшие веки всё ещё сдерживали слёзы, но она была готова вот-вот расплакаться:
— Это — начало, но сперва ты должен сказать мне правду.
— Я не могу, — сказал он, сперва думая, что она имела ввиду правду о том, с чего всё началось.
— Скажи! — яростно выпалила она, а затем стала повторять эти слова, стуча по его груди: — Скажи!
Он наконец понял:
— Я люблю тебя, Катрин Сэйер.
Он начал было целовать её, но она оттолкнула его:
— А теперь скажи мне, почему.
