— Ши'Хар держат там отнятых от груди детей, пока те не вырастают достаточно, чтобы их можно было инициировать.
Даниэл мгновенно вспомнил девочку, которую был вынужден убить, когда его только принесли в Эллентрэа.
— Когда ты говоришь «инициировать», ты имеешь ввиду «принудить драться»?
— Да, годным дают шанс заслужить имя. Остальные остаются безымянными, как я. Нас заставляют служить, — объяснила она.
У Даниэла был уже год на то, чтобы отойти от шока, вызываемого насилием и жестокостью, которые были заложены в то, что называлось в Эллентрэа людским сообществом.
— И как оно, в загонах?
— Плохо, — ответила она. — Большие властвуют над маленькими. Еду приносят дважды в день, но многие голодают, не в силах удержаться за свою долю. Иногда они убивают друг друга, или того хуже.
Даниэл начал понимать ситуацию. Человеческих детей забирали у матерей, как только они были достаточно взрослыми, чтобы есть твёрдую пищу и ходить, и заставляли жить в загонах подобно животным. Их кормили и поили дважды в день, но в остальном предоставляли их самим себе.
«Неудивительно, что местные люди кажутся жестокими и глупыми. Они угнетены, лишены любви, и им позволяют расти без учёбы или наставления». Даже после года убийств и крови Даниэл обнаружил, что несколько шокирован. «Каким бы я был без любви матери и отца? Какой была бы жизнь взаперти с жестокими и невежественными детьми?». Люди, с которыми он встретился за последний год, заставляли Ронни Банкса казаться добрым.
Амара ушла, исчерпав своё время, и Даниэл снова остался один. Он устроился на полу, и закрыл глаза. Это был день арены, и он знал, что скоро за ним придёт Гарлин. Молча медитируя, он прислушивался к странным голосам мира.
За последние месяцы его сила и магический взор выросли. Битвы на арене больше не были для него даже сколько-нибудь сложными. Противники почти неминуемо имели гораздо меньше опыта на арене, чем имел он, поскольку мало кто выживал много битв, прежде чем умереть. Они практически все были слабыми и лишёнными воображения. Используемые ими уловки были стары и часто повторялись.
Голоса же он слышал своим разумом каким-то образом, который, видимо, был как-то связан с тем, как он видел магическим взором. Слушанье их успокаивало его сходным с музыкой образом, и музыка его тоже, казалось, имела свой собственный голос.
Даниэл закончил очищать свой разум, и решил немного поиграть, взяв цистру, и поупражнявшись в игре оживлённой песенки, чтобы разбудить свой разум и воображение перед грядущей битвой. Дверь открылась, и внутрь с любопытством на лице заглянул Гарлин.
— Это что такое? — спросил он глубоко серьёзным тоном.
«Бля!». Даниэл обычно переставал играть, когда кто-то из надзирателей оказывался на расстоянии слышимости, но он так увлёкся игрой, что забыл об осмотрительности.
— Это просто музыка, — сказал он в свою защиту, внутренне молясь о том, чтобы Гарлин не создал какого-нибудь повода для конфискации цистры.
Даниэл на миг подумал был о том, чтобы убить Гарлина. Мысли об очередном сеансе наказаний с Тиллмэйриасом было достаточно, чтобы заставить его покрыться испариной, и едва не потерять контроль над своим кишечником, но мысль о том, чтобы снова потерять музыку, была слишком ужасной, чтобы думать о ней.
Гарлин зашёл внутрь, и закрыл дверь. Он увидел отчаяние, выраженное на лице Даниэла, и внезапно осознал, что, возможно, играет со смертью.
— Слушай, Тирион, я никому не скажу. Я просто никогда прежде не слышал ничего подобного.
— Разве сейчас не время идти на арену? — подал мысль Даниэл, чувствуя дискомфорт от присутствия Гарлина в своей комнате.
— Ага, — сказал надзиратель, — но мы можем выкроить минутку. Заставь её снова это делать, звуки…
— Ты правда никому не расскажешь? — спросил Даниэл.
Гарлин кивнул.
Снова взяв цистру, Даниэл сыграл короткую, игривую мелодию. Изначально песня имела какое-то отношение к маленькому мальчику и старику, которые охотились в лесу, но Даниэл забыл слова.
Он закончил, и посмотрел на Гарлина:
— Нам пора.
Гарлин казался погружённым в раздумья, пока они шли к арене.
— Ты позволишь мне потом снова её услышать?
— Я беспокоюсь, что меня накажут, если узнают о том, что я играю музыку, — сказал Даниэл.
Надзиратель ненадолго напрягся, будто силясь найти нужные слова.
— Пожалуйста? — сказал он наконец.
Тут Даниэл задумался, слышал ли он хоть от кого-нибудь слово «пожалуйста» с тех пор, как оказался в Эллентрэа. Он был весьма уверен, что это был первый раз.
— Ладно, — ответил он, — но тебе придётся держать это в тайне.
В тот день битвы оказалась отличной от предыдущих.
Даниэл обнаружил, что теперь его сталкивают с тремя противниками вместо двух. «Сколько ещё людей мне придётся убить, прежде чем это закончится?» — задумался он. «Одного», — всплыл ответ в его разуме, — «убей себя — и готово».
— Чёрта с два, — пробормотал он себе под нос, выходя на своё место. Арену сотряс внезапный раскат грома, будто в ответ на его решительность. Бросив взгляд вверх, Даниэл увидел, что небо было чистым, кроме нескольких облаков.
Когда фонари зажглись красным, Даниэл пошёл вперёд, на ходу будто случайным образом чертя по земле линии и формы. Он начал так делать в начале каждого боя. Такие его действия часто сбивали его врагов с толку, заставляя их медлить, пока они гадали, пытаясь предвосхитить его тактику. На самом деле всё было именно таким случайным, каким казалось. Даниэл часто танцевал со своими противниками, создавая щиты и стены, ловя и защищая, как требовалось по ходу дела. Он старался не иметь чётко прослеживаемого плана.
Один из его противников, женщина с короткими чёрными волосами, трансформировалась — её плоть потекла, проросла перьями, и женщина стала какого-то рода гигантским ястребом, прежде чем взмыть в воздух. Она окружала себя щитом даже во время трансформации, что было примечательным мастерством.
«Маг Гэйлинов, причём сильный», — мысленно заметил Даниэл. Её мобильность могла усложнить ситуацию, в зависимости от талантов оставшейся пары. Слишком отвлечённый мыслями о Гарлине и его музыкальном интересе, Даниэл не уловил имена своих противников.
Ястреб послал в него сверху несколько пробных атак, в то время как двое мужчин, оставшихся на другой стороне арены, начали расходиться в стороны. Даниэл вступил в находившийся поблизости большой круг, и возвёл щит в форме купола, чтобы укрыться. Он мгновенно пожалел об этой ошибке.
Оба мужчины исчезли, появившись рядом с ним внутри щита. Они оба были магами Морданов. Ударили они одновременно, пытаясь грубой силой расколоть его более слабый личный щит.
Год тому назад это бы сработало, но теперь Даниэл был сильнее. Теперь атаки лишь причиняли ему боль. Силясь удержать свой внутренний щит и поддерживать внешний, Даниэл взмахнул руками по сторонам, кружась на месте, чтобы перерубить врагов. Они телепортировались прочь раньше, чем он успел по ним попасть.
