— Я бы этого очень хотела.
Его сердце заколотилось, а во рту пересохло. Она ещё минуту стояла на месте, прежде чем он наконец нашёл ответ:
— Спасибо, — сказал Даниэл. У него сложилось такое ощущение, будто он упустил какую-то возможность.
Она улыбнулась, и снова пошла вниз по холму:
— Сыграй мне песню, пока я иду, Даниэл Тэнник.
— Буду играть тебе до двери, — крикнул он вслед, и поспешно поднял с травы свою цистру. Он начал бренчать приятную мелодию, пока она шла прочь, и продолжил играть ещё долго после того, как потерял её из виду в густом подлеске и деревцах у реки. Он продолжил, пока она не показалась с противоположной стороны, взбираясь по холму, к своему жилищу. Прекратил он лишь тогда, когда стал абсолютно уверен, что она добралась домой.
Глава 3
Хэлэн Тэнник наблюдала за своим сыном, когда тот вернулся домой тем вечером. Обычно он первым делом начинал докучать ей в кухне, будучи голодным, и любопытствуя насчёт того, что она там готовила. Даниэл и его отец в этом отношении были очень похожи, всегда искали еду. Однако сегодня всё было иначе — Даниэл просто поздоровался с ней, и проплыл мимо, лениво держа в руках цистру. Он казался отвлечённым, но на его лице играла улыбка.
— Иди, отложи её, прежде чем садиться за стол, мальчик, — возразил его отец, когда Даниэл стал садиться.
— Вупс! Прости, Пап, — ответил молодой Тэнник, цепляя инструмент на крюк, где тот обычно и висел на стене.
— Сегодня что-то случилось, Даниэл? — спросила Хэлэн, наливая половником суп в три деревянных тарелки.
Даниэл сверкнул ей сияющей улыбкой, прежде чем энергично усесться:
— Возможно.
— И…? — спросила она.
У его отца также разыгралось любопытство, но он молчал.
— На самом деле, ничего слишком захватывающего, — намекнул Даниэл в очевидном противоречии своему едва подавляемому энтузиазму.
— Да выкладывай уже! — проворчал его отец.
— Я сегодня видел Кат.
Его мать нахмурилась:
— Её зовут Катрин, и очень жаль, что ты не используешь такое красивое имя, — упрекнула она его. Хэлэн всегда нравилась Катрин Сэйер.
— Она предпочитает «Кэйт», — сказал Даниэл.
— А ты вместо этого называешь её «Кат»? — сделала наблюдение Хэлэн.
Даниэл не видел, как с этого места продолжить разговор дальше, поэтому сразу выложил новости:
— Я пригласил её на Танцы Урожая.
Казалось, кустистые брови Алана Тэнника поднялись на несколько дюймов над его глазами, и он бросил взгляд на свою жену, гадая, не ослышался ли он. Хэлэн похлопала его по руке, чтобы уверить его в обратном.
— Это чудесные новости, Даниэл! — сказала она сыну.
— Я и не думал, что у тебя хотелка отросла, парень! — захохотал его отец. — Что ж, наверное, я ошибался!
Даниэл покраснел, а его мать накинулась на Алана:
— Серьёзно? Ты не мог хоть пять минут подождать, прежде чем сказать что-нибудь грубое?
Отец Даниэла широко улыбнулся:
— Если он ухаживает за девушкой, значит уже достаточно взрослый, чтобы слушать грубые шутки.
Хэлэн покачала головой, но Даниэл чувствовал скрытое веселье матери. Они ещё немного поговорили, а после ужина она удивила его, снова сняв цистру, и протянув инструмент его отцу.
— А это зачем? — спросил Алан.
— Нашему сыну нужно научиться танцевать, если он не хочет опозориться, — объяснила она. — Я не могу одновременно танцевать и играть.
— Ты же знаешь, что я не могу играть и вполовину так же хорошо, как ты, — возразил её муж.
— Ты бы предпочёл учить его танцевать? — спросила она, подняв бровь.
Отец Даниэла взял инструмент без дальнейших жалоб.
— Только простую мелодию, что-нибудь вроде «Гордости Скитальца», наверное. Нам просто нужен умеренный темп, — сказала она ему.
— С этим я справлюсь, — ответил её муж.
— Иди сюда, Даниэл, — приказала его мать.
Он нехотя послушался, смутившись ещё до того, как они начали. Хэлэн притянула его ближе, и показала, как располагать руки: одну — высоко, взяв её за руку, а вторую — низко, положив ей на талию. Он краснел ещё больше каждый раз, когда отец давал ему дополнительные советы.
— Левая рука — твоя главная рука, сын, — окликнул Тэнник-старший. — Если уверен в танце, то этой рукой води её по комнате. Чем увереннее ты себя чувствуешь, тем больше будешь им нравиться. Когда почувствуешь себя совсем уверенным, перемести руку ниже на пояснице.
— А это что ещё должно означать… дорогой, — с некоторым ударением сказала его жена.
— Я тебе с радостью покажу, — сказал отец Даниэла. Отложив инструмент, он занял место своего сына, поместив руки в те позиции, которые она ему показывала.
Они начали танцевать, плавно двигаясь под воображаемую песню, и Алан держал свою левую руку благопристойно, где она изначально и была. Однако постепенно он начал напевать себе под нос, чтобы передать ощущение темпа, и по мере этого потянулся рукой дальше, поместив ладонь прямо посередине её спины. Слегка потянув, он притянул её чуть-чуть ближе, и начал более целеустремлённо двигаться по комнате. Щёки Хэлэн слегка зарумянились, когда он посмотрел ей в глаза.
— Возможно, твой отец в чём-то прав, — сказала она сыну, отвечая своему мужу дерзким взглядом.
— Конечно же прав, — ответил он, осклабившись. Он покосился на Даниэла: — Как ещё я, по-твоему, поймал твою мать?
Даниэл наблюдал за родителями с неприкрытым восхищением, гадая, сможет ли он в самом деле воспроизвести их грациозную лёгкость в танцевальном кругу.
— Когда на самом деле осмелеешь, — добавил его отец, — можешь опустить левую ладонь ещё ниже, — сказал он, после чего демонстративно и весьма фамильярно потискал Хэлэн.
— Это чему ты собрался его научить? — воскликнула она, отстранившись, и одарив его полным деланного возмущения взглядом.
— Ты же хочешь, чтобы у тебя когда-нибудь появились внуки, верно? — с совершенно серьёзным лицом ответил её муж.
Его ответ вызвал у них обоих взрыв смеха, а Даниэл зарылся лицом в свои ладони. После этого им обоим пришлось долго его уговаривать, чтобы он снова принялся за уроки танцев.
— От стыда нельзя помереть, Даниэл, — посоветовала его мать, — но если ты не будешь практиковаться, то можешь оттоптать ей ноги, и тогда я гарантирую, что больше потанцевать с ней тебе не удастся.
Даниэл не был так уж уверен насчёт стыда, но насчёт практики он ей поверил.
* * *
Несколько дней спустя отец дал ему отдохнуть от выпаса овец, и послал с поручением забрать сушёных бобов в доме у Сэта. Судя по всему, им повезло заключить отличную сделку, торгуя последнюю неделю или две, и отец Сэта, Оуэн, выторговал гораздо больше, чем им могло понадобиться. Он согласился обменять Алану Тэннику значительную часть бобов на лишние руки во время следующей стрижки овец.
