— Это ложь.
Даниэл не ответил.
— Пять лет изменили тебя, Даниэл Тэнник, но твою способность лгать не улучшили.
Он фыркнул:
— Так и есть.
— Боишься, что правда причинит мне боль? Я не настолько слаба, Даниэл, — спокойно заявила она.
— Здесь правда не принесёт ничего хорошего, выдумка будет гораздо мягче, — возразил он.
Она сгребла в кулак его бороду, бесцеремонно повернув его к себе лицом:
— Я — не та девушка, которую ты оставил, Даниэл. Теперь я — мать, и у меня иные приоритеты. Я не буду преследовать тебя, или пытаться тебя спасти. Но я заслуживаю знать, что случилось с человеком, которого я любила, с человеком, который научил меня любить. Хоть это мне дай.
Даниэл сжал челюсти:
— Я — раб.
Его пальцы коснулись ожерелья у него на шее:
— Эта штука — гарантия моего возвращения.
— А шрамы?
— То была правда, я сам их сделал. Они помогают мне эффективнее убивать.
Она нахмурилась:
— И что же это за рабство?
— Там есть арена, — объяснил он. — Людей вроде меня заставляют там биться на игрищах для потехи наших хозяев.
— Почему они позволили тебе прийти сюда?
— Потому что я — лучший убийца из всех, что у них когда-либо были. За прошедшие пять лет я убил сотни мужчин, женщин и детей. В конце концов я убил так много, что моя хозяйка позволила мне уйти на покой, в некотором роде. Она держит меня так, как ты могла бы держать питомца, но я не был счастлив.
— И ты ей достаточно небезразличен, чтобы позволить тебе навестить семью? — с выражением недоверия на лице спросила Кэйт.
— Если честно, я не держу на неё зла. Она и её «семья» по большей части не виновны в том, что происходит на арене. Именно она попросила для меня разрешения прийти сюда, — сказал Даниэл.
Кэйт внимательно за ним наблюдала, ожидая, и когда он замолчал, она добавила:
— Но…?
— Но что? — сказал Даниэл. — Это всё.
— Я уже сказала тебе, Даниэл, лжец из тебя ужасный. Говори правду, и я поведаю тебе тайну, — предложила она.
— Тайну? — спросил он, с любопытством подняв бровь.
— То, что ты будешь рад узнать, — серьёзным тоном сказала она.
Даниэл ощутил, как в нём всколыхнулась и сошла на нет фрустрация. Он хотел рассказать ей, и устал от тайн.
— Ладно, но я сомневаюсь, что этот обмен ты сочтёшь того стоящим.
— Это мне решать, — парировала она. — А теперь выкладывай, ты — первый.
— Цена за этот визит — возвращение на арену, — сказал он ей.
— Тебе придётся ещё кого-то убить? — спросила она. — Увидеть нас — настолько важно? — В её ауре была сложная смесь эмоций, но пока она говорила, её взгляд читал его лицо: — Нет, дело не в этом. Ты не думаешь, что сможешь победить.
Даниэл промолчал.
— Этот визит что, стоит твоей жизни?!
— Да, — просто ответил он. — Теперь, будучи здесь, я честно могу это сказать. Этот визит — единственная стоящая вещь, оставшаяся в моей жизни. — Он остановился, когда ему в голову неожиданно пришла мысль: — Думаю, она пыталась задать мне тот же самый вопрос.
— Кто?
— Лираллианта, — ответил он, — моя… хозяйка.
— Но она же сделала это предложение, разве нет?
Даниэл пожал плечами:
— Она попросила для меня разрешения на визит, но это требование добавили старейшины и другие рощи. Не думаю, что оно её обрадовало.
Глаза Кэйт слегка расширились:
— Она любит тебя.
Даниэл рассмеялся в ответ:
— Будь ты с ними знакома, ты бы так не говорила. Мы для них — не более чем животные. Она испытывает ко мне не больше чувств, чем человек мог бы испытывать к высоко ценимой лошади.
— Разве ты не любил Блю? — указала она.
Даниэл странно уставился на неё:
— Не думаю, что это — то же самое.
— Конечно то же самое, — ответила она. — Ты путаешь любовь и похоть. Просто потому, что она — женщина, ты считаешь отсутствием любви то, что она не желает позволять тебе засовывать в неё член, однако любовь — не про это. Секс — просто приятная вещь, иногда получаемая в довесок.
— Каждый раз, когда я думаю, будто знаю, что ты можешь сказать, ты говоришь что-нибудь подобное, и я понимаю, что всегда тебя недооценивал, — восхищённо ответил он.
«Я всё время смотрел на Ши'Хар свысока, поскольку они не понимают любви, но теперь она показала, что я — такой же невежественный».
— Так ты признаёшь, что я права?
Он отвёл взгляд:
— В принципе — да, но ты не видела этот народ, или то, что они творят со своими же сородичами.
— Я её не знаю, но я знаю тебя, Даниэл, — сказала Кэйт, — и я никогда бы не стала недооценивать твою полнейшую тупизну.
Это заставило его рассмеяться:
— Рассказывай твою тайну. На обсуждение моей тупой башки можно потратить весь остаток дня.
Она бросила взгляд на солнце:
— Мне нужно скорее возвращаться, поэтому буду краткой.
— Ты здесь была не больше получаса, — сказал Даниэл, нахмурив брови.
Кэйт улыбнулась:
— Я теперь — мать, Даниэл. Я оставила Эрона спать в колыбели.
— И долго он спит?
— Может спать часами, но если проснётся, я хочу быть рядом.
Выражение её лица сказало ему всё, что Даниэлу нужно было знать, и заставило его ощутить пустоту внутри. Он никогда не будет отцом в том отношении, которое имело значение. Её волновала забота о семье, в то время как его волновал лишь он сам.
— Можешь рассказать мне всё остальное завтра, — предложил он, — если я смогу зайти…
— Ты зайдёшь, — властно сказала она, — но эту вещь мне нужно сказать тебе прямо сейчас. Это — тайна, которой я могу поделиться лишь с тобой.
— Ладно.
— После того, как ты ушёл, я злилась — на тебя, на богов, на всех. Позже я успокоилась, и долго думала о случившемся, от начала и до конца. Когда я попыталась поговорить об этом с матерью, она отреагировала необычным образом. Была груба, и нисколько тебе не сочувствовала. Она всегда хотела сменить тему, найти какой-то другой предмет для разговора.
По мере того, как она говорила, лицо Даниэла всё больше каменело, но он молчал.
— В конце концов я догадалась.
Он больше не мог смотреть на неё, поэтому повернул свою голову к солнцу.
