— Я не имела ввиду, что тебе следует попытаться взять на себя ответственность, — продолжила она прежде, чем он смог что-то сказать. — Для этого уже слишком поздно, и ни к чему хорошему это не приведёт. Я имею ввиду то, как это отразилось на твоих родителях.
— Что ты имеешь ввиду? — спросил Даниэл.
— Ну, в городе многие люди знают об этом. Там теперь есть порядочно темноволосых, голубоглазых детей примерно одного возраста. Большинство смолчали об этом, но некоторые не смогли, например — Эмили Банкс, — сказала Кэйт.
— И она тоже? — сказал Даниэл.
Кэйт кивнула:
— Она повесилась два года назад, Даниэл. Хэ́йли теперь растят её родители.
«У меня есть дочь». Эта мысль ударила ему в голову сильнее, чем он мог представить, но она не могла затмить трагедию того, что Кэйт только что сказала про Эмили. «Она совершила самоубийство — из-за меня».
— Только не начинай разводить сопли, Даниэл, — предупредила она. — Я не затем это упомянула. Хэйли — не единственная, детей гораздо больше. Тебе с этим уже ничего не поделать. Я упомянула это потому, что многие люди в городе перестали относиться к твоим родителям с дружелюбием.
— Они же совершенно ни при чём, — возмутился Даниэл.
— А людям так не кажется. Каждый раз, видя твоих родителей, они вспоминают, что именно их сын переспал с половиной женского населения города, и обрюхатил значительную часть этой половины.
— Ты подняла эту тему, так что, наверное, у тебя есть и какая-то идея насчёт того, что мне следует сделать, — сказал Даниэл. Он вспомнил лицо своего отца, когда зашла речь о том, чтобы купить ещё древесины. «Ему не хотелось ездить в город».
— Вообще-то нет, — призналась она. — Я просто не хотела, чтобы ты забрёл в город, и сделал их ситуацию ещё хуже.
Сэт нервно хохотнул:
— Чёрт, да они могут поднять бунт, если увидят тебя на улице.
— С бунтом разобраться я бы смог, — сказал Даниэл. — Насилие — единственное, чему я обучен.
— По-моему, весь город тебе в драке не победить, — сказала Кэйт.
Даниэл засмеялся:
— Это и дракой-то не назовёшь.
Что-то в его голосе заставило его друзей дёрнуться. Что это за выражение на их лицах — страх? «Они что, думают, что я действительно стал бы убивать горожан?». Даниэл немного поразмыслил над этим. «Наверное, стал бы. Правильно они боятся».
Перед его внутренним взором предстало это столкновение — горожане, гневно обступающие его на улице. Несколько брошенных камней, куча оскорблений — и затем он выйдет из себя. Конечно, угрозой ему они не будут. У Даниэла был широкий выбор методов. Он мог убить их в огромных количествах, используя ветер и огонь, или не торопиться, и резать их одного за другим. При мысли о крови его сердце учащённо забилось. Второй вариант был для него наиболее предпочтительным. Он всегда испытывал больше удовлетворения, когда рубил противника на части в ближнем бою.
По улицам потекут реки крови.
Даниэл встряхнулся, и закрыл лицо ладонями. «Я — чудовище. Я не только могу это сделать, какая-то часть меня этого хочет. Это доставит мне удовольствие». Перед его мысленным взором предстала Элис Хэйс, с ужасом уставившаяся на него. «Я и её тоже убью?». Ответ явился со всей своей неприглядностью: «Не сразу».
— Ты в порядке? — нерешительно спросил Сэт.
— Нет, — признался Даниэл. — Со мной что-то очень сильно не так, но спасибо вам обоим за предостережение. Мне, наверное, не следует появляться в городе.
— Этим детям нужны их родители, — тихо сказала Кэйт.
«Она что, знала, о чём я думал?». Его пугала мысль о том, что она может подозревать о насилии, на которое он был способен. «Как она могла бы любить меня, если бы знала?». Минуту спустя его настигло второе озарение. «Им нужны их родители». Эта фраза исключала его самого как факт. Он не был родителем. Он зачал много детей, но никто из них его не знал и не любил. Он мог привнести в их жизни лишь несчастье.
Донёсшийся из спальни крик прервал его мысли.
— Это — Эрон, — сказала Кэйт. — Тебе обязательно надо познакомиться с нашим малышом, Даниэл. — Она одарила Сэта полным надежды взглядом: — Ты же не против, дорогой?
Сэт посмотрел на каждого из них, в его ауре были признаки беспокойства:
— Пойду, проведаю его. Скоро вернусь.
— Давай, пойдём на порог, — предложила Кэйт, чтобы они могли быть подальше от посторонних ушей.
Даниэл обнаружил, что сидит на скамейке у порога, в том же месте, где он когда-то играл и пел для Кэйт, до их первого поцелуя. Она села рядом с ним.
— Тебе любопытно насчёт твоих детей? — спросила она его.
Эти слова вырвали его из объятий ностальгии:
— Они едва ли «мои». В них нет никакой моей заслуги, скорее наоборот.
— Не буду спорить, — согласилась она, — но порой я нахожу, что мне любопытно. Когда я думала, что ты был мёртв, знание того, что твои дети всё ещё здесь, давало мне некоторое ощущение тебя самого.
— Но они же все не твои.
Она пожала плечами:
— Не важно. Родив Эрона, я узнала великую тайну. Любовь к детям — не вопрос крови или наследственности. Я люблю своего сына просто потому, что он здесь, и нуждается во мне, но если бы он был рождён от кого-то другого, я всё равно любила бы его так же. Когда становишься матерью, то понимаешь, что любовь к детям — не от рождения. Вот, почему старые нянечки любят всех детей, а не только своих собственных.
— Ты обрела мудрость, которая мне никогда не будет дана, — задумчиво сказал Даниэл.
— Но с одним ребёнком ты мог бы встретиться.
— Что?
— С моей сестрой, Бри́джид, — ответила она, бросая на него взгляд. — Ей сейчас пять. У неё твои глаза.
Даниэл сглотнул:
— Ты поэтому догадалась?
Она покачала головой:
— Сперва — нет, но благодаря этому догадаться было определённо легче.
— Но Сэт не знает, — спросил Даниэл, — ты так и сказала вчера…
— Нет, — согласилась она. — Он не знает, и его отец — тоже, хотя могут подозревать. Если честно, я удивлена, что старик женился на ней — она же отказывается называть отца ребёнка.
Даниэл поморщился:
— Твоя мать может быть убедительной.
Кэйт побледнела:
— Это я и так знаю.
— Она позволит мне увидеться с ней? Я думал, вы не разговариваете.
— Мы — всё ещё родня. Она порой посылает сестру обратно с Сэтом, когда тот навещает своего отца. Я скажу ему, чтобы он попросил об этом, — сказала Кэйт.
— Разве это не вызовет у него подозрения?
