Его руки обняли её, пока она продолжала сидеть, безо всякого стыда повиснув на нём. Когда он снова заговорил, косясь на лиф её платья, его голос звучал ещё ниже:
— Думаешь, он тебе это простит? — Тирион положил одну ладонь ей на загривок, а вторую — на талию.
— Я замужем, Даниэл. Моё сердце — твоё, но я не нарушу свою клятву, во всяком случае — сегодня, — печально сказала она ему. — Я просто хотела убедиться, что ты в перед отъездом будешь в точности знать, что именно я чувствую.
— Я весьма уверен, что ты головой тронулась, — ответил он, силясь удержаться. — Ты влюблена в жестокого убийцу, и только что полностью отдала себя его власти.
— Поцелуй Сэт мне простит, — ответила она. — А кроме этого мне больше нечего от тебя бояться, Даниэл Тэнник.
Он поднял бровь:
— Неужели? — Подавшись вперёд, он толкнул её, так что теперь она лежала на спине, а он смотрел на неё сверху вниз. Её платье задралось далеко за пределы приличия, и он знал, что она не в силах была сопротивляться, да она и не стала бы… если он применит свою особую силу.
Её сердце пустилось вскачь, а дыхание заставляло её грудь заманчиво двигаться. Её аура показывала ему её чувства, вне зависимости от её слов. В ауре был странный оттенок, который, казалось, не сочетался с её страстью, оттенок, который он мог описать лишь как решимость.
— Я знаю, что ты не возьмёшь меня силой, Даниэл, и как бы я тебя ни любила, никаким другим образом я тебе не покорюсь, — сказала она ему.
Он прижал её руки у неё над головой, и поцеловал её в шею, прежде чем прошептать ей на ухо:
— Возможно, ты ошиблась.
— Нет, — ответила она. — Я достаточно хорошо тебя знаю, и я хочу, чтобы ты жил.
— Что? — спросил он, отстраняясь, чтобы посмотреть ей в лицо.
— Я хочу, чтобы ты жил, — повторила она.
Он нахмурился:
— Это наверняка входит в число наименее сексуальных слов, которые я слышал в такие моменты от женщин.
Она зарычала:
— Это потому, что никто из них тебя не любил.
На миг в его голове мелькнул образ Амары, заставив его вздрогнуть, но он решил, что сейчас не лучший момент для того, чтобы это упоминать:
— Что ты пытаешься мне сказать?
Она перекатилась, столкнув его в сторону, чтобы дать себе больше места:
— Я знаю, ты думаешь, что возвращаешься умирать, и, возможно, так и есть, — начала она, — но я не хочу, чтобы ты сдавался. Если тебе снова придётся сражаться, делай всё ради победы. Могут существовать источники помощи, которые ты не принимал во внимание.
Он подпёр голову ладонью, водя пальцем другой руки по её бедру:
— Она сказала мне, что шанса на победу нет. Если хочешь меня, то это — твоя последняя возможность.
Кэйт оттолкнула его руку прочь со своего бедра:
— Если выживешь в следующем бою, тебе снова придётся драться?
Тирион сел, уставившись на неё:
— Это едва ли имеет значение. Сюда я больше не вернусь.
— Ещё как имеет! Ты будешь жив.
Он вздохнул:
— В течение последних пяти лет моя жизнь была не тем, ради чего стоит жить. Уцелеть, чтобы прожить ещё пять лет, без надежды или любви, дружбы или семьи — оно того не стоит.
— Посмотри на меня Даниэл, — пылко сказала она. — Мне плевать. Делай всё, что потребуется… даже если это означает, что ты выживешь лишь для того, чтобы потом страдать. Сделай это ради меня, даже если твоя собственная судьба тебя уже не волнует. — Её глаза были до краёв наполнены слезами.
— Выжить, чтобы страдать? — ответил он, слегка улыбаясь. — Звучит как-то не очень правильно. Мать всегда говорила, что когда кого-то любишь, то желаешь им самого лучшего.
— Я — не твоя мать, Даниэл. Как человек, она лучше меня. Моя любовь, может, и извращённая, но больше мне нечего предложить. Живи и страдай, и делай это для того, чтобы я не чувствовала себя несчастной, думая, что ты мёртв.
Он засмеялся. Их ситуация была настолько несчастной, искажённой и безнадёжной, что он не мог не смеяться:
— Ладно, — сказал он ей. — Я поступлю по чести, и попытаюсь выжить, просто ради тебя.
— Не пытайся, живи! — крепко ткнула она его пальцем в грудь.
— Так каковы те источники помощи, о которых ты упоминала?
— Та женщина, Лира…, или как там её, которая тебя любит, — сказала Кэйт.
— Лираллианта, — рассеянно поправил он. — Она меня не любит, Кэйт. Они на это неспособны.
— Тогда почему она устроила для тебе этот визит? — парировала она.
— Я не совсем уверен, — задумался он, — но, зная её род, это, наверное, был лишь очередной эксперимент.
— Ты сказал, что она была не рада тому, что тебе придётся сражаться по возвращении, — напомнила она ему.
— Это так, — признал он.
— Ну, какой бы ни была на то причина, если у неё есть какой-то мотив хотеть твоего выживания, то она может тебе и помочь, — сказала Кэйт. — Тебе нужно просто позаботиться о том, чтобы этим воспользоваться.
— Сражаться мне придётся в одиночку.
Она испустила сердитый рык:
— У-у-у-у-у! Мужчины! Есть и другие виды помощи, помимо сражения бок о бок с тобой! Она — одна из них, у неё есть ресурсы и знание. Что, если она сможет быть тебе оружие получше, или чему-то тебя научить? Как насчёт сведений — что угодно, лишь бы увеличить твоим шансы.
— Ну, это, возможно…
— Не забудь! — настаивала она. — Поговори с ней, попроси её о помощи. Если она именно такая холодная, как ты говоришь, то может и не предложить сама. Получи любую доступную помощь.
— Ты же осознаёшь, что если я одержу победу, то она просто продолжит держать меня в качестве домашнего животного? — спросил он.
— Мне плевать, — сказала она, вставая, и расправляя юбку. В её волосах и на одежде собралось порядочно травы и листьев.
Он тоже поднялся на ноги:
— Я не хочу уезжать.
— Так не уезжай.
— Если останусь, они меня убьют. Может, не сегодня, или завтра, но сбежать нельзя, — коснулся он ожерелья у себя на шее.
— Тогда возвращайся, и победи, — сказала она ему. — Живи ради меня, и если ты когда-нибудь снова придёшь сюда, я не откажу тебе, даже если мне будет девяносто.
— А что если Сэт всё ещё будет жив в твои девяносто? — спросил он, осклабившись.
— Ему придётся просто смириться с этим, — ответила она. — …хотя я бы, наверное, всё равно ему сочувствовала.
— Не надо, — сказал Даниэл.
— Почему нет?
— Потому что у него есть ты. Ты была у него последние несколько лет, и будешь у него все грядущие годы. У меня будут только эти несколько минут… и, может быть, те пять или десять минут в возрасте девяноста лет. — Хотя его слова закончились шуткой, смеха в его глазах не было.
