— Я думал, шиггрэс больше нет, — сказал охотник.
— Вы откуда? — спросил капитан стражи, игнорируя его ремарку.
— Что такое «шиггэрс»? — спросил один охранник из задних рядов, коверкая произношение.
Один из его товарищей пробормотал в ответ:
— Думаю, он имеет ввиду ночных скитальцев.
— Из Гододдина мы, — быстро ответил Чад. — Надеемся подыскать работёнку какую. Дома совсем не хорошо стало.
Капитан стражи подозрительно прищурился на них:
— А у неё акцент не гододдиновский.
— Эт моя племянница. Они жили к югу от Сурэнсии, пока дела не пошли худо, — объяснил охотник.
— Это не похоже на оружие фермера, — сделал наблюдение капитан, глядя на меч Грэма. Шип находился в своей «сломанной» форме, но крупная рукоять всё же делала его заметным.
Чад быстро заговорил, прежде чем Грэм смог ответить:
— Эт потому, что он не фермер вовсе. Был стражником в Далэнсе. Меч — всё, что у него осталось от отца.
— Дай-ка взглянуть, — сказал капитан, и один из стражников протянул руку, чтобы снять Шип у Грэма с пояса. Молодой человек инстинктивно отбил загребущую лапу солдата прочь, шагнув в сторону.
Все напряглись.
— Давайте не поспешать, — сказал лесничий. — Отцовский меч для парня — чувствительный предмет.
— Успокойся, Грэм, — начала увещевать его Мойра, но он уже обнажил сломанный меч, показывая его стражникам.
— Это просто сломанный меч, — тихо сказал он.
Их глаза расширились, а один из них восторженно присвистнул:
— Чертова железяка, похоже, стоит целого состояния. Видите, какой камень? — Незадолго до их отлёта Мэттью изменил «сломанную» форму меча, добавив в неё оставшийся от Дориана Торнбера крупный рубин, прежде бывший частью лишь «целой» формы.
— И клинка осталось достаточно, чтобы кому-нибудь сильно испортить жизнь, — заметил другой.
Мойра видела алчность, мелькнувшую в сознании капитана, когда тот глядел на Шип.
— Мы конфискуем это… ради всеобщего блага… — начал стражник.
Чад протянул руку, и положил несколько монет капитану в ладонь:
— Наверняка ведь в этом нет необходимости.
Капитан мог бы и отказать, поскольку меч явно стоил больше, чем любая мелкая взятка, но Мойра мягко коснулась его разума, приглушая его жадность и вытянув на передний план его сознания его более щедрую сторону.
— Ладно, — сказал капитан стражи. — Но чтоб вы трое никаких беспорядков не устраивали. — Шагнув назад, он взмахом руки указал им идти дальше. Остальные стражники пропустили их.
— Благодарствую, сэр, — сказал охотник.
Когда они пошли дальше, Мойра услышала бормотание позади:
— Странно. Почему капитан их пропустил?
— …меч-то наверное целого состояния стоил.
— Заткнись, Симмонс!
Когда ворота скрылись из виду, Чад глубоко выдохнул. Он задерживал дыхание всё это время.
— Я и не думал, что они отпустят нас так легко.
Грэм уже поправил свою портупею, чтобы скрыть рукоять Шипа краем плаща.
— Давайте найдём чего-нибудь поесть, — предложила Мойра, надеясь повернуть разговор в другое русло. Она чувствовала толику вины за то, что вмешалась в сознание стражника, и ей хотелось, чтобы этот случай остался позади.
Грэм одарил её широкой улыбкой:
— С этим я спорить не стану. У меня такое чувство, что я сейчас смог бы есть за двоих. — Пока он говорил, солнечный свет упал на его волосы, создав иллюзию золотого нимба вокруг его лица.
Мойра полюбовалась этим видом с секунду, прежде чем ответить:
— Теперь нам только нужно найти приличный постоялый двор. — «Когда это он успел стать таким симпатичным?». Она не могла не залюбоваться шириной его плеч, когда он пошёл впереди неё.
— Должна быть таверна или что-то такое, где-то здесь, за углом, — сказал Чад.
— Ты уже бывал здесь? — с удивлением спросила его Мойра. Действительно — её магический взор уже отыскал впереди и справа от них, прямо за углом, заведение, скорее всего бывшее постоялым двором.
— Не, — ответил охотник, — но я знаю трактиры, а мы только что отошли от главных ворот. Их тут поблизости будет несколько штук.
Глава 5
«Пыльная Любовница» отнюдь не являлась пыльно. Они только вошли внутрь, и глаза Мойры поведали ей, что главный зал был очень чистым. Клиенты тихо сидели за расставленными по помещению столами, с любопытством следя за вновь прибывшими. Бар выглядел относительно новым, по сравнению с деревянной обшивкой остальной части зала.
Чад кашлянул, прежде чем пробормотать:
— Выглядит нехорошо. Давайте поищем дальше.
Грэм пожал плечами, и посмотрел на Мойру.
— Тут мило, — отважилась сказать она. — Почему тебе здесь не нравится?
Охотник поморщился:
— Как можно расслабиться в таком месте? Тут слишком чисто. У меня от этого места мурашки. Не могу доверять бару, который выглядит как женский будуар.
— Здравствуйте, — произнёс новый голос. К ним приближалась привлекательная женщина среднего возраста. Её волосы были тёмно-рыжего цвета, но в них было много седых прядей. У неё была властная внешность, которая скорее улучшала, а не умаляла её радушную улыбку. Она производила впечатление женщины, привыкшей иметь дело с мужчинами, некую дружелюбную уверенность — и её крупный бюст нисколько этому впечатлению не мешал.
— Здравствуйте, — с готовностью ответила Мойра, улыбаясь в ответ. — Здесь можно поужинать? — Краем глаза она увидела, что Грэм застыл, прилипнув взглядом к гордо выпяченной груди хозяйки заведения. «Ох, вот же досада!».
— Чуть погодя, если наберётесь терпения, — сказала хозяйка. — Повар только-только пришёл, но ужин будет у него готов примерно через час. Вы, похоже, пришли издалека. — Она оглядела каждого из них, замечая их одежду.
— Ага, это моя д… — начал Чад, но Мойра перебила его.
— Я — Мойра, а это — мои слуги. Мы прибыли из южного Гододдина, — быстро сказала она, твёрдо вознамерившись больше не становиться пленницей одной из баек охотника. Хотя чрезмерно открытая грудь хозяйки, и реакция на неё Грэма, раздражали её, она всё же ощущала некую шедшую от этой женщины теплоту. Наблюдая за её эйсаром, Мойра могла видеть, что та была добродушной и честной, по сравнению с большинством людей.
Рыжеволосая женщина улыбнулась:
— Я — Тамара. Приятно познакомиться, Мойра. Вы будете сидеть у стойки или, быт может, предпочтёте отдельный столик?
Мойра определённо предпочла бы отдельный столик. Взгляды посетителей всё ещё наблюдали за ними, заставляя её чувствовать себя некомфортно, но Чад заговорил первым:
