— Я ничего не вижу, — сказал Мэттью.
Мойра была того же мнения, но уверенность брата её раздражала:
— Я — не следопыт, потому и не буду отваживаться что-то предполагать.
Мэттью зыркнул на неё, но Мастер Грэйсон заговорил первым:
— Нет, парень что-то тут отыскал. Гляньте на края, видите? — Мужчина повёл пальцем по острому граниту.
— Они более зазубренные, — сказал Мэттью, потирая подбородок.
«Будто не он только что говорил, что ничего не видит», — подумала Мойра.
— Можешь определить, что случилось? — спросила она, держа своё раздражение при себе.
Грэм и егерь переглянулись.
— Мы на склоне горы, и прошло больше недели. Все менее явные следы уже, наверное, исчезли, — признал Грэм.
— Однако же это даёт нам место, откуда работать, — подал мысль Чад.
Мойра закрыла глаза, простирая свои чувства вовне. Она чувствовала, как её брат сделал то же самое рядом с ней. Сперва она не почувствовала ничего необычного, но минуту спустя она кое-что нашла. Используя свой эйсар, она незримо подсветила это место, чтобы привлечь к нему внимание её брата.
— Видишь? — спросила она вслух.
— Начало пещеры, — согласно пробормотал он. Мэттью указал вниз по склону, поясняя для не-магов.
Двигаясь осторожно, они спустились, изучая на ходу скалы.
— Ни хера не вижу, — пожаловался Чад, глядя на местность вокруг своих ног. Они были рядом с большим валуном, который в совокупности с крепким кустарником скрывал то, что выглядело как маленькое углубление в склоне горы. — Коли он туда отправился, остаётся лишь гадать.
— Сейчас его там нет, — заявила Мойра, — если только он не глубже, чем я могу чувствовать. Надеюсь, мы сможем найти нечто, что укажет нам, куда двигаться дальше.
— А что ежели не найдём? Что ежели мы найдём то, что уломало вашего сильномогучего отца? Как мы с таким сладим? — сказал охотник.
Мойра зыркнула на мрачного лесника, прикусив язык, чтобы не ответить ему мгновенно. Она уже пожалела, что он отправился с ними.
— Там ничего нет, — сделал наблюдение Мэттью. — По крайней мере, ничего мощного, хотя я чувствую что-то странное. — В его глазах застыло отстранённое выражение.
— Какой-то след эйсара, — согласилась Мойра, — но запах странный.
— Запах?
— У нас на самом деле нет правильных слов для того, что мы ощущаем магическим взором, поэтому я просто заимствую то, что кажется подходящим, — объяснила она. — Здесь необычный привкус, будто какая-то магия, которой я прежде не видела.
— Значит, это наверняка ловушка, — посоветовал Чад.
— Ты всё считаешь ловушкой, — сказал Грэм, надеясь поднять им настроение.
— И я никогда не бываю разочарован, — ответил охотник, — только лишь приятно удивлён, когда ошибаюсь. Лучше так, чем наоборот.
— Это не ловушка, — объявил Мэттью.
— Ты этого не могёшь знать, — возразил Чад.
Молодой волшебник одарил его бесстрастным взглядом:
— Я — знаю. Я знаком с этой магией.
Мойра наморщила лоб, слушая его.
Мэттью понял её вопрос, и в ответ указал на верхнюю часть своего плеча, проведя линию поперёк места прямо под плечом.
— Помнишь?
«Это то место, где мне пришлось приращивать ему руку обратно», — подумала она про себя, — «после того, как он её практически ампутировал». Напоминание принесло с собой воспоминание о странном эйсаре, который в тот день стоял в мастерской Мэттью. Мойра кивнула, прежде чем добавить:
— Это едва ли успокаивает.
Её брат вздохнул. Ему следовало знать, что она не поймёт.
— Мне нужно осмотреть то, что там есть, если мы хотим разобраться.
— Было бы благоразумнее сказать сперва вашей госпоже матери… — предложил охотник. — Мы, наверное, не готовы к тому, что там кроется.
— Он уже сражался с одним богом — и победил, — заметил Грэм, и, произнеся ещё одно слово, привёл в действие свой меч. Вокруг его рукояти появилось облако блестящих стальных чешуек, которые начали быстро покрывать тело Грэма. Несколько мгновений спустя он был покрыт тускло блестевшей бронёй.
Мойра ощутила нотку узнавания, когда чешуйки начали возникать в воздухе. Эйсар был похож на то, что было в пещере.
— А его отец бился и с чем-то большим, и смотрите, чем он… — начал Чад, но Грэм не слушал его. Надев броню, молодой человек уже входил в пещеру. Волшебники-близнецы двинулись следом. «Долбаные дети», — проворчал про себя охотник.
В задней части углубления был высокий, но узкий проход. Эта тёмная трещина была, наверное, футов десять в высоту, но в самой её широкой части ширина её не превышала двух футов. Нижняя часть была узкой, и неудобной для ног, грозя застреванием стопы или вывихом лодыжки. По обе стороны были места, где камень был обуглен. Рваные канавки указывали на следы от когтей чего-то невероятно сильного.
— Не думаю, что изначально отверстие было настолько широким, — подал мысль Грэм.
«Да неужто?!» — язвительно подумал охотник. Однако он промолчал. Он был слишком занят попытками придумать, как ему пользоваться луком, если что-то накинется на них из темноты. Лук был у него за спиной, с тетивой поперёк груди, давая его рукам свободу, необходимую для карабканья по этому неудобному проходу. Если что-то случится, ему будет трудно отреагировать каким-либо вменяемым способом. Что хуже, вход был таким труднопроходимым, что любое внезапное отступление будет невозможным.
Через десять футов пол стал шире, и они снова смогли идти, а не карабкаться.
— Она уходит глубже, чем я думал, — сказал Мэттью.
— Подожди, — сказала Мойра. Подняв руку, она сосредоточила свою волю, создав у себя на ладони маленькое, похожее на насекомое существо из чистого эйсара. Как только форма была готова, её разум стал изгибать пряди эйсара, из которых оно состояло, пока они не начали пульсировать и гудеть жизнью. Тысячи сложных соединений образовались в крошечном звере не более чем за минуту, направляемые инстинктом молодой женщины.
Мэттью следил за её манипуляциями над эйсаром с неприкрытым любопытством и, быть может, толикой ревности, хотя никогда бы в этом не признался. Наследие Сэнтиров, которым обладал его сестра, дало ей способность делать вещи, которые его рациональному разуму казались откровенно абсурдными. Чуть погодя он ощутил, как разум крошечного существа пробудился, и начал общаться с разумом Мойры.
Она протянула руку, и существо соскочило с неё прочь, полетев на тонких крылышках. Оно улетело во тьму, и почти сразу же скрылось из виду. Однако для магического взора оно оставалось весьма видимым. Оно посылало ей обратно равномерный поток описаний и мысленных отпечатков, улетая прочь, на границу её восприятия, используя свои ощущения для увеличения её дальности.
