«Оно не контролирует всех», — подумала Мойра. «Оно собирается сделать с ними то же самое, чтобы не дать им рассказать об увиденном. Что это была за штука?». Она сплюнула, пока они тащили её обмякшее тело прочь из зала, пытаясь избавиться от ужасного привкуса во рту.
Бросив взгляд вниз, она лениво заметила, что одолженное ей Бароном платье было загублено. Один из державших её людей был сильно ранен её мечом, прежде чем её сковали. Его кровь оставила на ткани огромные пятна. Её магический взор, который, к счастью, всё ещё работал, показал ей, что шедшие позади люди несли бессознательное тело Джеролда. «Бедняга Джеролд».
Теперь, когда вызванный битвой адреналин кончился, на неё навалилась усталость, оставив её холодной и дрожащей. Но несмотря на это её разум яростно трудился, пытаясь понять, что произошло, и, важнее всего, почему это произошло. Она не смогла прийти ни к какому разумному выводу, но одна мысль выделялась среди всех остальных: «мой отец определённо ещё жив, и он — у них».
Они двинулись вниз, пока её наконец не притащили в то, что наверняка было темницей. Мойра прежде читала о подобных местах, но никогда не видела сама. Её отец не счёл нужным построить себе темницу, и никто никогда не хотел позволять ей видеть темницу в Ланкастере, хотя та была по большей части пустой. Однако местная, хэйлэмская темница явно активно использовалась. Запах плесени и лежалых отходов идеально соответствовал тому, как она себе всегда представляла темницу.
Каждая камера представляла из себя каменную комнату, высеченную в скале под замком Короля Дарогэна. Хотя внутренние стены были каменными, передняя стена состояла исключительно из железных прутьев и двери. Бессознательное тело Джеролда бросили в одну из камер, а Мойру затолкали в камеру по соседству. Щелчок железного замка прозвучал с ужасной окончательностью, когда дверь закрылась.
Мойра задумалась, хватит ли ей сил справиться с замком. Она уже знала, что была чрезвычайно слаба. Оковы лишили её большей части силы. Её магический взор всё ещё работал, и она, очевидно, сохраняла внутри своего тела некоторое количество силы, но кандалы будто вытягивали любой эйсар, которым она пыталась манипулировать вне своего собственного тела.
Её надежды были перечёркнуты, когда двое мужчин остались, встав на страже снаружи её камеры. Она знала, что даже если у неё хватит сил что-то сделать с замком, на бой со стражниками её не хватит. «Блядь».
«Это было не очень подобающим для леди». Она почти могла вообразить Грэйс, отчитывающую её за бранную речь. Прежде чем принять свою новую роль, драконица Грэма была её первым заклинательным зверем, годами живя в виде мягкой мишки, с которой Мойра играла. Грэйс никогда не одобряла, когда Мойра изредка забывалась, прибегая к ругани. «Но её сейчас здесь нет, и мне точно хана, если я не найду способа выбраться из этой передряги».
«Нужно быть хитрой». Она потратила несколько минут, пытаясь именно это и сделать, но никаких мыслей в голову не приходило. «В книгах это всегда казалось так просто». Она сменила тактику: «Что бы сделала Леди Роуз?».
Это тоже никак не помогло. Она не могла вообразить мать Грэма заточённой в темнице. Такой образ просто отказывался формироваться у неё в голове. Вообразить её собственную мать в тюремной камере почему-то было проще, но, с другой стороны, решения её матери для такой ситуации ей тоже были бесполезны. «Я не могу просто порвать прутья решётки голыми руками».
— Да и вообще, маму бы не схватили, — пробормотала она себе под нос. — Она бы с боем вырвалась на свободу.
В её разуме мелькнуло видение её меча, рубившего человека в зале для аудиенций — и на неё накатила тошнота. Что хуже, за этим образом последовало воспоминание о людях закрывших своими телами Короля. Несмотря на множество чудного опыта в детстве, она никого никогда прежде не убивала.
Её глаза наполнились слезами, и она заплакала. Нервность и тревога последних нескольких дней измотали её, хотя она и трудилась над тем, чтобы поддерживать свой самый лучший фасад. Её отец всегда был сильным, а её мать была ещё сильнее, однако она знала, что была лишь ребёнком. Как бы она ни старалась, это всё было видимостью, и теперь она оказалась в ситуации, с которой не могла справиться. Она долго и тяжело рыдала, ненавидя себя за это, но не в силах остановиться.
Через некоторое время слёзы прекратились, а её голова стала ощущаться яснее. «Прекрати себя жалеть, и подумай о том, что у тебя есть». Это было легко — у неё мало что было, но теперь, успокоившись, она осознала, что у неё ещё были козыри в рукаве. «Драконы будут искать меня, и Грэм с Чадом в точности будут знать, куда я уехала». Либо Грэма, либо любой из дракониц будет достаточно, чтобы положить конец Королю Дарогэну и любому числу его солдат. Чада тоже не следовало сбрасывать со счетов — лесничий смертоносно управлялся с луком.
«Мне нужно просто выжить до тех пор, пока они меня не спасут». Эта мысль её подбодрила, но не была удовлетворительной. Мойра была волшебницей, и дочерью человека, который почти что одной левой переписал ход истории Лосайона. Она не могла сидеть без дела. «У меня есть не только союзники». Она всё ещё обладала магическим взором, и, очевидно, некоторые её способности продолжали работать. Тут она вспомнила о своём брате, и задумалась, что бы на её месте сделал он.
Мысли о Мэттью её раздражали. Он бы поворчал про то, что она вообще позволила себе попасть в такую ситуацию, хотя и сам бы справился не лучше. «Он, наверное, попытался бы измыслить какие-то чересчур усложнённые чары, чтобы выбраться отсюда». Одновременно она обнаружила, что волнуется за него. Она оставила его одного, в Лосайоне. «Что если он попал в беду?». Совсем недавно ей пришлось приращивать обратно одну из его рук, когда один его эксперимент пошёл не так.
Однако мысли о брате всё же навели её на одну хорошую идею. Подняв оковы перед собой, она стала изучать тонкие руны, высеченные на молочно-белым камне, из которого они были сделаны. Она, может, и не была такой же хорошей чародейкой, как её отец и брат, но она всё же многое знала о зачаровании.
Несколько минут тщательного изучения многое ей рассказали. Метод, с помощь которого оковы воздействовали на её эйсар, был слишком усложнённым и неэффективным. Если бы создатель этого предмета сделал всё как надо, оковы бы полностью отрезали её от её способностей. Вместо этого они лишь высасывали большую часть эйсара, который она пыталась проецировать за пределы своего тела. Для более слабого мага этого могло бы хватить, чтобы полностью остановить любое использование магии, но для мага посильнее это было не совсем достаточно.
«Их, наверное, сделал давным-давно кто-то, кто в чародействе не очень разбирался». Несмотря на изъяны в браслетах, она не видела никакого способа разрушить чары, пока те были у неё на запястьях. Она подумала было о том, чтобы попытаться разбить их ударами о каменный пол, но не могла быть уверенной в том, сколько в них содержалось эйсара. Реакция, вызванная их разрушением, вполне могла положить конец её жизни.
Тут она заметила, что один из стражников пялился на неё. Магический взор сказал ей, что он снова контролировал свой разум, хотя случившееся ранее его несколько сбивало с толку. Если он и помнил о потере контроля над своим телом, то никаких следов этого не осталось, иначе он страшился бы гораздо больше. Вместо этого, как она предположила, в его памяти остался пустой промежуток.
