— Ко мне домой.
— Почему?
— Потому что там мы будем одни, хотя это слово на самом деле больше к нам на самом деле не относится, — уныло сказала она. Секунду спустя она добавила: — …и потому что я эгоистка.
«Эгоистка?». Это на миг сбило его с толку, но он не мог себе позволить слишком долго об этом думать.
— Не могу. Мне надо найти Чада. Нужно предупредить М…ммпх!
— Замолчи! — настойчиво сказала Алисса, резко накрыв его губы своими ладонями, и отчаянно предостерегая его своим взглядом. — Ради чего бы ты сюда ни пришёл, не говори об этом, даже не дум… — Её слова резко оборвались, глаза закатились, и её тело стало подёргиваться.
Он подхватил её, когда она начала падать, но спазмы прекратились так же внезапно, как и начались. Взгляд Алиссы снова сфокусировался, и она посмотрела Грэму в глаза. На её лице были написаны боль и обречённость. Её губа слегка задрожала, и он не думая поднял её, держа на руках.
— Ничего. Я уже могу идти сама, — сказала она ему.
Грэм на секунду закрыл глаза.
— Позволь мне, — ответил он. — Куда нам теперь?
— Люди же будут смотреть.
Он начал было смеяться, но от этого у него резко заболело повреждённое горло.
— А разве есть разница? Сколько из них…? — Он остановился, не зная, как сформулировать вопрос.
Алисса прижалась головой к его груди:
— Меньше, чем ты думаешь, по крайней мере — пока. Прямо по улице, потом налево, когда пройдёшь мимо «Пьяного Козла»?
— Пьяного Козла?
— Это таверна, — объяснила она.
Он кивнул, и пошёл вперёд. Она была легче, чем он помнил, но последний раз, когда он её нёс, был ещё до того, как он принял узы с драконом, так что он не мог сказать точно. Несмотря на её стройную фигуру, тело у Алиссы всё же было плотным. Под гладкой тканью её платья скрывалось впечатляющее количество мышц. Разум Грэма даже слишком хорошо помнил подробности её тела.
Алисса молчала, пока он нёс её по улице, прижимаясь щекой к его широкой груди. В его руках она чувствовала себя ребёнком — это ощущение было для неё необычным, но ей уже было всё равно. Она подняла взгляд, когда он свернул у таверны, и указала на ничем не примечательную дверь.
— Вон, это моя дверь. Тебе придётся поставить меня на землю, чтобы её открыть.
Грэм проигнорировал её совет и, достигнув двери, слегка согнул колени, чтобы его рука оказалась рядом с ручкой. Едва качнувшись, он отпер дверь, и толкнул её ногой, прежде чем войти внутрь. Быстрый поворот — и его нога закрыла дверь позади них.
— И что теперь? Ты не можешь нести меня вечно, — проинформировала она его.
— Ещё как могу, — ответил он. Грэм мог вообразить судьбу и похуже. Его взгляд обежал тускло освещённую комнату. Свет проникал через окошко справа от двери, показывая ему маленькую кровать у дальней стены, и грубый стол в центре комнаты. Скудную мебель дополняли деревянный стул и тяжёлый сундук. — Мило, — объявил он, слыша у себя в голове голос матери, когда произносил это слово.
— Знаю, это скудно по сравнению с тем, к чему ты привык… — со смущением в голосе сказала Алисса.
Грэм снова попытался рассмеяться, и снова боль в горле оборвала эту попытку.
— Чёрт, больно-то как, — сказал он ей, ставя её на ноги.
Отойдя в сторону, она подняла со стола кувшин и чалку:
— Выпей воды. Это немного поможет.
Он выпил всё одним долгим глотком.
— У тебя есть что-нибудь покрепче? — Впервые в жизни он ощутил несомненную нужду в алкоголе. События дня оставили его нервы обнажёнными и потрёпанными.
— Этого я себе позволить не могу, — призналась она. — К тому же, будет жечь как огонь. Ране у тебя на горле потребуется несколько дней, чтобы затянуться.
Это было разумным, теперь, когда он об этом подумал. В его разуме мгновенное промелькнул миллион вопросов, но он не спеша выбрал один:
— Как давно…?
Она подняла руку к своему собственному горлу:
— Неделю назад, сразу после того, как я попросила уйти у Графа со службы. Как только я оправилась достаточно, чтобы могла ходить сама…
— Твои раны, — перебил он, — дай взглянуть.
Её одежда состояла лишь из одного платья. Алисса без каких-либо колебаний встала, и стянула его через голову. Под ним на ней ничего не было.
Грэм неоднократно видел её обнажённой, но всё же покрылся румянцем при виде её плоти. Отбросив это в сторону, он осмотрел её рёбра. Место, где её проткнула одна из стрел, было отмечено красным, набухшим шрамом. Похожая отметина была рядом с одной из её лопаток, но обе раны, похоже, хорошо заживали.
— Очевидно, швы накладывала не ты, — заметил он.
Алисса улыбнулась:
— Унёсшие меня люди не получили бы одобрения твоей бабушки, но они не дали мне умереть.
— А я сам даже этого не сумел, — с горечью сказал он.
— Ш-ш-ш, — упрекнула она его, приложив палец к его губам. — В этом нет твоей вины. Виновата была я, и Т'лар. Я предала тебя и твоё доверие. За это мне следовало умереть. Это — лучше, чем я заслуживаю.
— Это я тебе уже простил, — быстро сказал он, — и ты искупила свою вину, когда спасла Айрин.
— Этого мало, — сказала Алисса, опустив взгляд.
— Тогда тебе придётся прожить остаток жизни, расплачиваясь со мной, — прорычал он, притягивая её к себе. Она подняла свои губы к его собственным, но воспоминание об их недавнем поцелуе заставило его отвернуть голову.
В её взгляде отразилось разочарование.
— То, что случилось прежде… — начал он.
— Не случится вновь, — сказала она ему. — Теперь, когда ты — их, я сомневаюсь, что им есть какое-то дело до того, чем мы занимаемся.
— Что это было? Я не понимаю.
— Никто из нас не понимает, — призналась она. — Нам не позволено об этом говорить. Ты видел, что случилось со мной недавно.
— Разве вопросы не сводят тебя с ума?
— Да, и пока я не увидела тебя, я была в отчаянии. Я хотела было окончить свои страдания, но даже это не дозволено. Я стыжусь своей радости при виде тебя, ибо теперь ты в ловушке вместе со мной.
Вопреки себе он обнаружил, что его ладони гладят изгиб её спины.
— Есть участь и похуже, — сказал он ей.
— Нет, — сказала она, — не думаю.
— Тогда позволь мне помочь тебе забыться на время.
После этого они занимались любовью с отчаянной спешкой, которую могут понять лишь те, кто лишён надежды, а закончив, тихо лежали на её маленькой кровати в потемневшей комнате. Грэм гладил её волосы, и пытался притвориться, что события прошедшего дня не произошли, хотя знал, что забыть их не сможет.
