— Пока ты поднимешься по холму, ты уже весь вымокнешь.
— Не в первый раз мокну. — По правде говоря, его труды уже заставили его вспотеть, но Чад знал, что через несколько минут будет он дрожать. Некоторые дни просто были херовее других, но если выбор был между холодом и сыростью для него или для их раненых друзей, он решил, что сам находится в гораздо лучшем положении, чтобы с этим справиться. Однако это не значило, что он не стал на это жаловаться.
Он резво побежал обратно, пока она полетела вверх по склону холма. Кассандра приземлилась ещё до того, как он пробежал пятьдесят ярдов. Она вполне могла бы всё равно вернуться за ним, но почти сразу же дождь повалил уже основательно. Она расправила крылья, создав над ними импровизированную крышу.
Чад бросил взгляд на небо, с трудом взбираясь дальше.
— Я как-то надеялся, что это будет чисто символический жест, и что ты потерпишь, пока я не вернусь обратно. — Единственным ответом ему был громкий рокот, когда раскат грома прокатился по холмам. — Да, и ты тоже иди нахуй, — тихо выругался он в сторону грозовых туч.
Люди в целом полагали, что он по профессии был любителем дикой природы, но это было правдой лишь отчасти. Чад знал, что Матушка Природа часто была самой большой стервой из всех. Глядя вверх по лежавшему впереди склону, он заметил, что холм, на который он взбирался, и соседний с ним холм, отчасти напоминали пару огромных грудей. Это наблюдение заставило его тихо засмеяться про себя:
— Я к тебе всё время возвращаюсь только из-за твоих громадных титек.
Ещё один грохот встряхнул небо, и вдалеке сверкнула молния.
— Ага, знаю. Ты всё равно всегда смеёшься последней.
Пятнадцать минут спустя он добрался до лагеря. Их спящие подопечные всё ещё были разложены в ряд поблизости от почти готового навеса, а Кассандра сидела рядом с ними, расправив крыло, чтобы укрыть их от ливня. Чад даже не стал к ним присоединяться — вместо этого он пошёл к горке вязанок из травы, и начал крепить их к нижнему краю каркаса.
— Тебе следует подождать, пока не пройдёт гроза, — предупредила Кассандра.
Он фыркнул:
— Мокрее мне уже не быть. К тому же, тебе разве не холодно держать так крыло, со всей текущей по нему водой? — Пока он это говорил, его зубы слегка постукивали.
— Драконам не бывает холодно, — ответила она.
— Неужели? Мне всегда казалось, что ящерицы хладнокровные. — Лесник стоял к ней спиной, поэтому Кассандра не видела ухмылку у него на лице.
Драконица тихо зарычала:
— Я что, по-твоему, похожа на ящерицу? — Запыхтев, она выпустила из пасти язык огня. — Уверяю тебя, кровь у меня весьма горячая.
Лесник засмеялся, и продолжил работать, приматывая вязанки травы длинными рядами вдоль построенного им навеса. На это ушло больше часа, но в конце концов все они оказались на месте, хотя на следующий день ему наверняка придётся переделать часть этой работы. Он спешил, и сомневался, что работа была сделана настолько хорошо, насколько ему хотелось бы. Однако пока что она укроет их от дождя.
Закончив с этим, он перенёс их человеческих подопечных под новый навес. Грэм и Алисса ворочались и слегка стонали, пока он тащил их в новое место, в то время как Барон на самом деле очнулся ненадолго, когда боль полностью вернула его в сознание. Мойра оставалась обмякшей и никак не реагировала. Чаду не нравилось, что это могло означать, но он почти ничего не мог с этим поделать, кроме как ждать и надеяться. Он дал Барону воды, и посмотрел, как дворянин снова погрузился в сон.
Охотник дрожал, садясь под наклонной крышей. Ветер едва ли мог его там достать, но он слишком долго был мокрым, и разжечь огонь под таким ливнем было невозможно.
Грэйс была слишком крупной, чтобы её переместить, да она и не поместилась бы под навесом, но Кассандра сменила своё положение, когда люди были надёжно укрыты. Она свернулась вокруг меньшей драконицы, и накрыла её крылом. Чаду это показалось уютным на вид, и ему пришло в голову, что, быть может, ему бы и самому не помешало тепло кого-то из его спящих друзей.
Он покачал головой. Это бы лишь оставило кого-то другого мокрым, и никто из них не выглядел так, будто ему нужны были дополнительные проблемы. Отхлебнув из бутылки, он сел поближе к валуну, к которому был прислонен навес, и попытался думать тёплые мысли. «Хороший костёр, тёплая постель, и мягкая задница, к которой можно прижаться…». Порыв холодного воздуха унёс эту мысль прочь, и он снова задрожал. Чад заскрипел зубами: «Я промёрз до самых яиц, и даже дальше».
— Иди сюда, — сказала низким голосом Кассандра.
Он бросил на неё взгляд:
— Э?
— Я сказала, иди сюда.
Его мозг работал не так хорошо, как обычно:
— Зачем?
— Я тебя согрею, — предложила она ему. — Забирайся между нами. — В качестве объяснения она подвинула крыло, показывая ему место, которое имело ввиду.
Он подумал было о том, чтобы возражать, но был слишком усталым, чтобы утруждать себя этим. Он уместился в предложенном ею месте, проскользнув между двумя драконицами. Их тела излучали равномерное тепло, и чешуя у Кассандры на животе была гладкой на ощупь. Чад поворочался, пока не устроился поудобнее. Земля была влажной, но драконицы более чем компенсировали вызванную этим потерю тепла. Закрыв глаза, он откинул голову назад.
Глава 17
Щеки Алиссы коснулся холодный бриз, и она невольно задрожала. Кровать под ней была холодной, но рядом с ней лежало что-то тёплое. Кто-то.
Грэм.
Она вспомнила своё удивление, когда увидела его, входящего в лавку. Их воссоединение было сладкой горечью. В течение нескольких минут после их встречи она была вынуждена заразить его той же ужасной пыткой, от которой страдала сама. И всё же, несмотря на то, что она знала, что это неправильно, что единственный истинно любимый ею человек теперь тоже был обречён, она не могла не чувствовать радость от того, что снова его увидела. Её эгоистичное сердце предало её. Теперь они оба были обречены, но она по-прежнему чувствовала себя светлее, зная, что он был с ней.
По крайней мере, они снова могли наслаждаться друг другом, сколько бы времени им ни было отпущено. Алисса прижалась ближе к нему, игнорируя короткий приступ боли в плече, вызванный движением. Оставшееся напоминание о её не совсем исцелившихся ранах. Уткнувшись лицом ему в шею, она провела ладонью вверх, чтобы пощупать его изумительно рельефные мышцы груди.
Тут ей в голову пришло несколько вещей.
Её кровать была не просто холодной — она была слегка влажной, бугристой, и чрезмерно неудобной. Она также, похоже, была покрыта травой — верный признак того, что она, возможно, ошиблась насчёт того, где находилась. Но больше всего беспокоило её не это.
Волос было слишком уж много. Её лицо зарылось в них там, где она ожидала голую шею. Что хуже, плоть под её ладонью была определённо не твёрдыми мышцами, и не принадлежала мужчине.
