Лестница, что вела вниз, была гораздо длиннее предыдущей, но это было ожидаемым, поскольку самый нижний уровень дома Графа Бэрлэйгена на самом деле был лишь одним помещением — большой пещерой с высоким потолком и полом, который был ровным только потому, что кто-то потратил много времени и усилий, чтобы сделать его таковым. Она не была уверена, была ли пещера естественной или рукотворной, да её это и не волновало. Мойру интересовало лишь то, что находилось в пещере, а не её происхождение.
Лестница открывалась на полпути, и с последней её половины открывался вид на помещение, пока ступени шли вдоль стены к находившемуся внизу полу. Она создала двух поспешных заклинательных зверей, маленьких, едва разумных существ в форме птиц, и послала их вперёд, как только приблизилась к открытой части. Она не обнаружила впереди больше никаких металлических стражей, но не могла быть уверена, имелись ли у врага ещё какие-то средства защиты.
Что-то заревело в помещении внизу, и от стены, вдоль которой шли ступени, полетела каменная крошка, когда что-то начало стрелять по её созданиям. Мойра отследила движение в пещере, и обнаружила, что два установленных под потолком в двух разных местах предмета на самом деле представляли из себя новые примеры странного оружия врага. Они вращались, направляя свои длинные стволы на её летающих слуг, и плюясь смертью во всё, на что нацеливались.
Пока они отвлеклись на её заклинательных зверей, она сделала несколько шагов вниз, и направила на них один из своих рунных каналов, послав линию сфокусированного света и тепла. Мойра срезала два оружия с потолка до того, как они успели переориентировать свой огонь на неё, и понаблюдала за тем, как они с лязгом упали на пол внизу. Затем она поспешила обратно вверх по лестнице, и принялась ждать.
Ничего не произошло, поэтому она послала ещё двух заклинательных зверей полететь вниз, в помещение — первые два уже дезинтегрировались под градом летящего металла. На этот раз ничто внизу не отреагировало.
Осторожно ступая, она снова начала спускаться, и её взгляд притянулся к каменной массе в центре помещения. Та была похожа на массивный каменный выступ скалы, который выбился вверх из земли под пещерой. Мощёный плитами каменный пол был потрескавшимся и развороченным, и это указывало на то, что скала появилась уже после того, как было построено это помещение.
В её магическом взоре скала выглядела почти как обычный камень, но там было что-то ещё, цеплявшееся за скалу чувство — эйсар её отца.
Однако никаких признаков его разума она найти не могла. Его здесь не было.
Повсюду стояли странные металлические устройства, имевшие разнообразные очертания, размеры и формы. Металлические прямоугольники, которые могли быть столами, или устройствами — она не могла быть уверена. Стены были покрыты более сложными предметами, от пола и на высоту в несколько футов. Всё это не имело для Мойры никакого смысла.
По обе стороны камня в центре возвышались две большие металлические колонны, каждая из которых клонилась к скале, направляя на неё тяжёлые кристаллические наконечники. Мойра ощущала в них какую-то энергию, но пока что они находились в покое.
«Та ещё из меня волшебница», — подумала она. «Всё это загадочное оборудование для меня столь же неизвестно, как ткацкий станок для ягнёнка». Пройдя вперёд, она подошла к скале, надеясь найти какой-то намёк относительно исчезновения её отца. Сократив расстояние, она что-то почувствовала.
Нахмурившись, Мойра вытянула ладонь, легонько касаясь грубой поверхности. Глубоко внутри на её пальцы отозвался импульс эйсара.
— Отец! — воскликнула она, мгновенно узнав это касание. Непрошенные слёзы прочертили дорожки на её щеках. Мойра прижалась лицом к холодному камню, и широко расставила руки, хотя скала была слишком большой, чтобы её обнять. Она ощутила это снова, еле-еле тлевшее присутствие её отца, подобно призраку засевшее в твёрдом камне.
— «Ты знаешь, что это значит», — тихо сделала наблюдение Мёйра из уголка её разума.
Глаза Мойры крепко зажмурились, и из них полились горячие слёзы, а её лицо исказилось в гримасе боли.
— «Нет!» — безмолвно сказала она, пытаясь отрицать лежавшую перед ней истину. Мордэкай полностью отступил в землю, расставшись со своей человечностью, чтобы сбежать от врагов.
Это была одна из самых широко распространённых ловушек, в которую попадали архимаги прошлого — выходя слишком далеко за рамки своих возможностей, они часто оказывались потеряны для мира людей. Отец Мойры превратился в часть самой земли. Его не стало.
Боль у Мойры в груди росла, пока она не задумалась, не умрёт ли она от одной только скорби. Повернувшись к камню спиной, она сползла на пол. Ощущение было почти таким, будто её сердце заменили на комок раскалённого докрасна железа, и оно обжигало её палящей агонией каждый раз, когда она пыталась вдохнуть. Сперва она молчала, не в силах говорить или плакать, пока снова не смогла втянуть в себя воздух. Тот вошёл в неё стремительным потоком, прежде чем выйти обратно дрожащим криком, но в нём не было облегчения. Вместо этого от него по её венам на руках и ногах, а также на горле, пошла пульсирующая боль. Всё тело её болело.
— Больно, — сказала она себе сдавленным голосом. Она попыталась произнести это слово спокойно, но оно вырвалось как часть очередного всхлипывающего вскрика, который становился всё громче по мере того, как она снова это слово повторяла. — Больно! Почему?! Этого не должно было случиться!
Это было чистое отрицание. Боль стала гневом, и Мойра сгорала от него. Она была наполнена чёрной ненавистью, но ей некуда было эту ненависть направить.
Грэм медленно спустился по лестнице, но это был не он. Мойра ясно видела это даже сквозь свои страдания. Его тело излучало силу, будто он состоял из частицы самого солнца. Презрительная насмешка у него на губах казалась вполне подобающей. Он не был в броне, но в руке у него был Шип.
— Вижу, ты нашла своего отца — какое трогательное воссоединение.
Его присутствие подавляло, и для её магического взора пещера, казалось, шла волнами подобно горизонту в жаркий день. Даже воздух ощущался тяжёлым, будто стал слишком густым для дыхания. Мощь Сияющего Бога душила её.
Мойра укрепила свой щит, пытаясь найти облечение от недоброй воли бога. Это слегка помогло, но этого было мало. Её тело отказывалось двигаться, и лишь холодное ядро ненависти и отвращения в её сердце не давали ей отдаться желанию растянуться на полу перед ложным богом. «Он убил моего отца».
— Хотелось бы, прекрасное дитя, — сказал он ей, — но этот трус сбежал, когда понял, что потерпел поражение.
— Он не потерпел бы поражение против тебя, — прошептала она.
Сэлиор засмеялся:
— Возможно и нет, будь он умнее, но твой отец всегда был глупцом — его гордость стала его погибелью. Я сожалею лишь о том, что мне не выдалось возможности преподать ему урок, связанный с его провалом.
Тело Грэма оказалось совсем рядом, оно склонялось над ней, глядя на неё с презрением. Он взял её подбородок одной рукой, заставив её лицо подняться, чтобы посмотреть ей в глаза, а потом его рука скользнула ниже, сжав её грудь.
