Она расплакалась ещё сильнее, когда всё скопившееся в ней за последние недели давление медленно вышло наружу. Он обнимал её, и бормотал утешительную ерунду, будто она всё ещё была маленькой девочкой, но это её не беспокоило. В этот миг она только этого и хотела.
В конце концов она замерла, полностью опустошённая. Вытерев глаза рукавом, она спросила:
— Что ты будешь делать?
— Ну, убивать я тебя не буду, если ты об этом подумала. Об этой чепухе ты можешь теперь просто забыть, — ответил он.
— Но я же опасна.
— Я тоже, — просто сказал он. — Мы все опасны, хотя некоторые опаснее других.
Мойра нахмурилась, гадая, понимал ли он на самом деле:
— Нет, я могу всё уничтожить. Я могла бы захватить весь мир.
— Ага, я тоже, — иронично ответил он. Твёрдо посмотрев её в глаза, он продолжил: — Могущество — это могущество, Мойра. Оно бывает разных видов, но суть его всегда одинакова. Если следовать твоей логике, то меня уже давным-давно следовало предать смерти, но я до сих пор здесь. Важно то, готова ли ты взять ответственность за себя.
— Я больше не человек, Папа. Это не одно и то же. Я превращаюсь во что-то другое. Ты не можешь мне доверять. В конце концов я потеряю контроль, — добавила она, пытаясь объяснить.
Мордэкай снова засмеялся:
— Ага, мне она тоже пыталась скормить мне эту лажу, и я думаю, что она сама в это верит.
— Но это так.
— Только если ты в это веришь, — уверенно сказал он. — Хочешь знать, откуда мне это известно?
Она кивнула, в ней начала зарождаться надежда.
— Потому что род Сэнтиров не всезнающий. Они видели тех, кто испортился, кого они поймали. Ты действительно думаешь, что только эти и нарушали правила? Как думаешь, сколько магов Сэнтиров за тысячу лет поддались искушению, и использовали свою силу, чтобы изменить чей-то разум?
Мойра тупо уставилась на него:
— Не знаю…
Её отец улыбнулся:
— Вот именно! Ты не знаешь. Никто не знает. Но я вот что тебе скажу. Их было гораздо больше, чем те, кто испортился — гораздо больше, чем им было известно. Готов предположить, что минимум половина всех когда-либо живших волшебников Сэнтиров пробовала делать это хотя бы однажды. Это просто человеческая природа. Ваша сила опасна и работает с редкой тонкостью, но это всё равно лишь инструмент. Я понимаю, что она вредит и тому, кто ею пользуется, но твой выбор всё ещё остаётся за тобой.
К тому же, у меня есть ещё по крайней мере одна причина верить, что ты не уничтожить и не поработишь мир.
— Какая? — спросила она.
— Рок Иллэниэла, — ответил он, постучав себя по виску. — Эта штука в моей голове преследовала мой род две тысячи лет. Для этого есть причина. Она не просто была украдена, хотя сперва именно так и полагалось. Теперь причина этого — передо мной, или, по крайней мере, одна половина причины. Вторая половина — это твой брат.
— Ты же знаешь, что я не унаследовала память от моего отца, — сказала Мойра. Знание лошти передавалось лишь одному потомку в поколении. Её биологический отец им не обладал, хотя и был Иллэниэлом.
— В том-то и заключается его прелесть, — сказал Мордэкай. — Важен именно твой дар. Ты — последняя из живущих волшебников Сэнтиров, а твой брат — Первый волшебник Иллэниэлов. У него есть знания, даруемые лошти, но это — лишь часть головоломки.
— Но он же не первый волшебник Иллэниэлов.
— Ты помнишь историю, которую я поведал вам годы тому назад, о Тирионе? — напомнил Мордэкай.
— Да, она была ужасной, — с некоторым отвращением сказала она.
— Помнишь дар Рощи Иллэниэл.
Она сжала губы:
— У Тириона его не было. Ни у кого не было, потому что Роща Иллэниэл не создавала людей-рабов. И даже когда он украл другие дарования, дар Иллэниэлов он не получил.
— Верно, — сказал её отец. — Его единственный сын-Иллэниэл погиб, но теперь у твоего брата есть этот дар, хотя получил он его не от меня.
— Мама? — воскликнула Мойра, теперь имея ввиду Пенни. — Значит, её дар пророчества происходит от Рощи Иллэниэл?
— Доказать этого я не могу. Я не знаю историю её рода, но это — единственное разумное объяснение. Что я знаю точно, так это то, что прежде никогда не было человеческого волшебника с её даром… до сегодняшнего дня — именно того дня, когда снова объявился великий враг Ши'Хар.
Мойра вздрогнула:
— Так ты хочешь сказать, что мой брат — что-то вроде волшебника-мессии, так? — «Охуеть, просто охуеть. Он теперь всю жизнь будет по этому поводу злорадствовать».
Морт увидел выражение её взгляда, и начал тихо смеяться:
— Нет, но без него у нас всех будут крупные неприятности. Вы двое спасёте мир, я надеюсь — при небольшой поддержке со стороны вашего стареющего отца.
Он пошёл к туннелю, который вёл наружу:
— Идём домой.
Когда Мойра пошла следом, её стопа шаркнула по покрывавшей пол грязи, и она бегло уловила, что на полу было что-то высечено. Руны, вырезанные в камне. Её магический взор растянулся, и проследил очертания под грязью, увидев, куда они шли. Они окружали пещеру, а меньший внутренний круг был в том месте, где недавно стоял её отец.
Мордэкай проявил осторожность. Он, наверное, начертил их за неделю до этого, когда был здесь один.
Возможно, ей следовало оскорбиться, но почему-то её не беспокоил вид его приготовлений на тот случай, если бы она пошла против него. Вместо этого она почувствовала странное утешение. Послеполуденный свет озарял силуэт её отца у выхода из пещеры, и она уставилась на его высокие плечи. Поддавшись порыву, она пробежала вперёд, и обняла его сзади.
Мир был ужасным местом, и пусть она сама и была чудовищем, но сильная спина отца заставляла её чувствовать себя в безопасности.
— Это за что? — спросил он, оглядываясь.
— Ничего, — ответила она, а потом сдавила его живот своими руками. — Ты толстеешь.
— Небольшое брюшко — это признак успешного мужчины, — проворчал он, — как грива у льва.
— Ага, ты, главное, продолжай себе это говорить…
