– Туманный день, – сказал лавочник-поляк.
– Туманный день, – подтвердил Дин.
Он повернул на Четвинд-Мьюз, поднялся по ступенькам к парадной двери. Вот и дома. Удача его не оставила. Дин вытащил из кармана ключ…
В прихожей аккуратно стояли женские сапожки. Похоже, Джаспер вернулся из Оксфорда раньше, чем собирался, и не один.
– Джаспер? – окликнул Дин.
Тишина. Может, они в спальне? В квартире витал едкий запах марихуаны. Тускло светился мистер Кабутер. Дин направился к окнам, чтобы впустить в гостиную света и свежего воздуха, и вскрикнул от неожиданности. В кресле сидела Джуд. Упаковка яиц шлепнулась на пол.
– Черт возьми, Джуд! Ты меня до смерти напугала!
Джуд молчала.
Значит, это ее сапоги в прихожей.
– Я тут вышел купить аспирин. А его нигде нет, представляешь? Полгорода облазил. С ума сойти. Из-за аспирина. Хочешь яичницу? – Он открыл упаковку. Три яйца разбились. – Или сразу омлет?
Джуд смотрела на него.
– А… а где Джаспер?
– Мы встретились у дверей, – надтреснутым голосом ответила она. – Он меня впустил, а сам снова ушел. Я не спрашивала куда.
– Ясно. Ну, я рад тебя видеть.
– Я вчера тебе звонила – узнать, как твоя простуда. А трубку никто не брал. Ну я и решила приехать, за тобой поухаживать. Первым поездом на Викторию. Только дома никого не оказалось.
– Наверное, мы с тобой разминулись, – сказал Дин.
– Дин, ты врать не умеешь.
Дин с напускным недоумением посмотрел на нее:
– А с чего мне тебе врать?
– Ой, не надо. Пожалуйста.
– Что не надо?
– Не надо со мной обращаться как с дурочкой. Хотя я и есть дурочка.
Дину захотелось оказаться в будущем, беззаботном и безопасном, – там, где то, что происходило сейчас, уже давно навсегда осталось в прошлом; там, где он не чувствовал себя последней сволочью.
Джуд потерла глаз:
– Мне все говорили, что ты считаешь, будто правила не для тебя. Я тебя оправдывала и выгораживала, мол, успех тебе голову не вскружил, никакой звездной болезни… – Она встала, вышла в прихожую, надела пальто и сапоги. – На прощанье я бы пожелала тебе всего хорошего, но не хочу врать напоследок. Так что желаю тебе все-таки отыскать такого себя, который лучше нынешнего. Для твоего же блага.
Дин чувствовал себя конченым мерзавцем.
Дверь за Джуд закрылась.
– Дин?
Эми смотрит на него. И все остальные тоже. В приемной звонит телефон. Бетани берет трубку:
– Добрый день. Агентство «Лунный кит», слушаю вас.
Трансконтинентальные часы отстукивают минуты.
– Ох, прости. Что ты сказала?
– Я сказала, что если тебе захочется напоследок поведать мне какую-нибудь историю из бурной жизни рок-музыкантов, то я с удовольствием выслушаю.
– А… Ну да. Нет, увы. В десять часов вечера я уже в постели, с чашкой какао и с «Еженедельником гольфа».
– Так я и думала. – Эми берет сумочку и встает. – Что ж, материала у меня уже достаточно. До встречи.
Левон встает, распахивает перед ней дверь:
– И когда будет опубликовано интервью? Хотя бы примерно.
– На следующей неделе.
– А рецензия на альбом? – спрашивает Левон.
– Уже написана.
Дин пристально всматривается в лицо Эми, пытаясь отыскать там хоть какой-то намек.
Эми прикусывает краешек нижней губы:
– Не волнуйся. Если бы мне не понравился ваш альбом, я бы не стала брать интервью для статьи на восемь сотен слов.
Дин уставился на кресло, в котором сидела Джуд. Кресло еще хранило призрачное тепло ее тела. От секса все беды. Клеить чувих – как наркотик. Но секс с первыми встречными не приносит никакого удовольствия. Дин мысленно дал себе слово, что будет обращаться с женщинами как с Эльф – то есть как с людьми. Зазвонил телефон. Дин выключил воду и направился в прихожую.
– Алло?
– Доброе утро, бесшабашный гуляка.
– Род! Прости… я вчера смылся без предупреждения.
– Да ничего страшного, Ромео. Все срослось?
– Джентльмены своими подвигами не хвастают.
– Ишь ты, шалопай! Кстати, вчера твое рок-волшебство и на Кенни распространилось.
– Правда, что ли?
– Ага. Слинял куда-то в Хаммерсмит с девицей колдовского вида. Ну, ему полезно, для профилактики спермотоксикоза. Стю заночевал у меня на диване, в Кэмдене. Только что уехал.
– Ну, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается.
– Именно. Слушай, после вчерашнего буйного загула мне малость неловко говорить о деньгах, но ты как расплачиваться собираешься – наличными или чеком?
Время затормозило – резко, как поезд.
– За дурь?
– Не, за выпивку в клубе. Ты ж в баре счет открыл.
Дин вспомнил:
– А, ну да, конечно. И сколько там набежало?
– Девяносто шесть фунтов с мелочью.
Время слетает с рельсов, как состав на полном ходу.
У Дина не было девяноста шести фунтов.
У него не было даже пятерки.
– Дин, ты слышишь?
– А… да. Да-да.
– Вот и славно. Я уж думал, разъединили. Короче, ты как ушел, я угощение-то прикрыл и расплатился по счету. «Bag o’ Nails» – не самый дешевый клуб в Лондоне. Спору нет, ты у нас человек щедрый, но многие этим злоупотребляют. Не надо их баловать. Надеюсь, ты не в обиде.
– А… нет. Спасибо.
– Слушай, у тебя аппарат не барахлит? Очень плохо слышно.
Пока Дин пытался придумать, как объяснить другу, что у него попросту нет денег, чтобы рассчитаться за свою безумную щедрость, ему внезапно представился опарыш, которого надевают на крючок. «И крючок в заднице вот так поверни, – сказал Гарри Моффат, – чтоб плотно сидел, самым кончиком высовывался. Видишь?»
Эльф и Джаспер убирают со стола кофейные чашки, а Бетани рассказывает Левону о том, кто ему звонил. Грифф лежит неподвижно, закрыв лицо ковбойской шляпой. На подлокотнике кресла – женская перчатка.
– Эми перчатку забыла, – говорит Дин.
– Ну надо же! – Эльф многозначительно смотрит на него.
– Я пойду, может, догоню.
– Да она уже за несколько кварталов ушла, – говорит Джаспер.
– Или все еще где-то рядом, – безмятежно заявляет Эльф.
Дин выбегает из кабинета в приемную, скатывается вниз по лестнице и на лестничной площадке первого этажа, у дверей агентства Дюка – Стокера, видит Эми. Она курит.
