Потрясающе! В течение нескольких минут Жанна фактически являлась королевой Франции!
Но почему она послушно делала все это? Почему она предпочла Карла VII, например, Карлу Орлеанскому, имевшему гораздо больше оснований быть наследником престола, или тому же малолетнему королю Англии? Все объясняется очень просто: Карл Орлеанский был лишь ее сводным братом (по отцу), и мать короля Англии была лишь ее сводной сестрой (по матери). В отличие от них Карл VII был ей братом и по отцу (во всяком случае, Жанна так считала или ей «настоятельно порекомендовали» так считать) и по матери. По словам Робера Амбелена, «комплекс незаконнорожденности породил солидарность тех, кто являлся его жертвами».
Д.С. Мережковский пишет:
«Кто Карл VII — сын ли короля Карла VI или герцога Орлеанского — этого никто не знал, наверное, ни даже он сам. «Так называемый дофин» — позорный титул несчастного Карла в государственных грамотах, подписанных королевой-матерью: «так называемый» значит «ненастоящий». Год рождения Карла, 1403, совпадает с тем годом, когда прелюбодеяние матери его с герцогом Орлеанским было в наибольшем разгаре. Страшное оружие в руках англичан — то, что не только для них, но и для самих французов Карл VII — сомнительный сын короля Франции Карла VI, а колыбельный младенец Генрих VI — несомненный сын английского короля Генриха V и внук французского короля, следовательно, единственный законный наследник обоих соединенных престолов, английского и французского».
На наш взгляд, невозможно со стопроцентной достоверностью утверждать, что Карл был сыном именно Людовика Орлеанского (он с такой же вероятностью мог быть и ребенком Луи де Буа-Бурдона). Конечно же, не могла это доказать и Жанна. Самое смешное, что точно этого не знала и сама Изабелла Баварская, ведь в год рождения Карла она одновременно «общалась» и с Людовиком Орлеанским, и Луи де Буа-Бурдоном. Все это лишний раз доказывает, что легко поддающуюся внушениям Жанну тщательно подготовили к выполнению ее задачи. Как заключает Робер Амбелен, «ей было прекрасно известно, какие взгляды ей надлежало защищать».
Знакомство Жанны с герцогом Алансонским
В Шиноне включившаяся в предложенную ей игру Жанна впервые встретилась с герцогом Жаном Алансонским (Jean d’Alengon). Этот человек — ближайший сподвижник дофина Карла, его кузен и крестный отец его сына Людовика — займет в ее жизни очень важное место.
Об их первой встрече стоит рассказать особо. Когда Жанна появилась в Шиноне, герцог Алансонский находился на охоте в Сен-Флоране близ Сомюра. Узнав о приезде Жанны, он бросил все и примчался в Шинон. О встрече с Жанной он сам рассказывал так:
«Я увидел Жанну, разговаривающую с королем. В тот момент, когда я подошел, Жанна спросила, кто я, и король ответил, что я герцог Алансонский. Тогда Жанна сказала: «Добро пожаловать, чем больше людей королевской крови соберется вместе, тем будет лучше».
Удивительное свидетельство и не менее удивительная реакция «простой пастушки»!
Трактовать эту вошедшую в историю фразу можно по-разному, но первое, что приходит в голову, это констатация Жанной факта своего королевского происхождения. Вроде бы нас тут было двое, теперь — стало трое. И чем больше людей королевской крови соберется вместе, тем лучше.
С этого момента Жан Алансонский и Жанна стали близкими друзьями. Жанна называла его не иначе, как «мой милый герцог», а Жан уже на следующий день после знакомства подарил ей красивую лошадь. Известно также, что Жанна неоднократно встречалась с матерью и женой герцога Алансонского.
Отметим, что Жан Алансонский в первом браке был женат на дочери герцога Карла Орлеанского. Карл Орлеанский и Жанна были сводными (по отцу) братом и сестрой, следовательно, Жан Алансонский и Жанна были родственниками (Жанна была сестрой его тестя). Известно также, что однажды Жанна спасла Жану Алансонскому жизнь, попросив его во время боя встать на другое место. Юный герцог перешел на другое место, и в ту же минуту пушечное ядро поразило человека, занявшего его место. Это объясняет если не все, то очень многое.
Экзамен для Жанны в Пуатье
Уже с первых шагов Жанны в Шиноне стало ясно, что для осуществления задуманного плана она является идеальной кандидатурой.
Но, по средневековым представлениям, для осуществления своей воли Господь мог избрать лишь девственницу, и только ее не мог превратить в свое орудие дьявол. Поэтому-то Жанну в Шиноне встретили и подвергли обследованию две дамы, и не кто-нибудь, а две королевы — Мария Анжуйская и ее мать Иоланда Арагонская.
Совершенно очевидно, что сословные различия и предрассудки в средневековой Франции были столь велики, что удостоиться чести стать спасительницей нации и практически святой простая пастушка не могла ни при каких обстоятельствах. Не по силам было незнатной провинциалке добиться свидания с дофином, и уж тем более убедить его предоставить в ее распоряжение войско. Все это — не более, чем легенда, но именно на нее и делалась ставка.
Жанна оправдала оказанное ей доверие и успешно прошла «медосмотр». Как сказано в древней летописи, она была «обследована в самых потайных местах ее тела». «Потайные места» однозначно подтвердили, что она «доподлинно и ненарушимо» девственна. Иного, как мы уже знаем, просто-напросто и быть не могло.
Берроуз Данэм в своей книге «Герои и еретики» отмечает:
«Среди поразительных качеств Жанны ее девственность казалась самым необычайным. Это был сам по себе исключительный факт, так как крестьянские девушки рано выходили замуж или дарили какому-либо первому счастливому любовнику то, что с помощью поэтического эвфемизма именуется бутоном юности. Но девственность Жанны представляла собой нечто большее, чем социальную редкость. Тесно связанная с сознанием высокой миссии, которой Жанна преданно служила, эта девственность сближала ее вопреки ее собственным намерениям (так как Жанна была очень скромна) с богородицей Девой Марией».
Не правда ли, еще один веский довод в пользу непростого происхождения Жанны?
Теперь решающее слово в определении ее дальнейшей судьбы должна была произнести святая церковь. Для этого Жанну отправили в Пуатье, где в то время находились парламент (верховный суд) и университет. Там она предстала перед авторитетной комиссией, составленной из пятнадцати ученых-богословов и юристов. Этой комиссии предстояло определить природу «сверхъестественного вдохновения Жанны» и дать заключение относительно возможности допуска Жанны к войскам.
Около трех недель допрашивали Жанну члены комиссии. Чуть ли ни ежедневно ее подвергали продолжительным допросам, засыпая множеством трудных, подчас каверзных вопросов. Жанна отвечала на них с большим достоинством. Один из участников допроса, дворянин Альбер д’Урш (Albert d’Ourche), отметил впоследствии, что Жанна «говорила очень хорошо», и ему хотелось бы иметь «столь достойную дочь». Адвокат парламента Жан Барбэн (Jean Barbin) пошел в своих оценках Жанны еще дальше. Он сказал, что «отвечала она весьма осмотрительно, как если бы она была хорошим ученым», что ученых-богословов «повергли в изумление ее ответы» и т. д. и т. п.
