На самом деле, сражение при Патэ было настоящим триумфом. Развоевавшиеся французы взяли у англичан убедительный реванш за разгромы при Креси, Пуатье и Азинкуре.
А где при этом находилась наша Жанна? Наверное, впереди на боевом коне? Ничего подобного! Ответ на это вопрос мы находим у Анри Гийемена:
«Где ей отвели место во время сражения? В арьергарде, причем с большой неохотой. При этом должны были иметь место гром и молнии, крики и резкие слова: «Так или вообще никак»… А ведь это был день Патэ… На этот раз это было событие большой важности, по сравнению с которым дела последнего месяца выглядели незначительными. А Жанна, увы, к этой победе не имела никакого отношения».
Сказано опять жестко, но опять очень верно.
Правда, сама Жанна была обо всем этом совсем другого мнения. Найдено ее письмо от 25 июня 1429 года, в котором она писала:
«Дева доводит до вашего сведения, что за восемь дней она выгнала англичан из всех городов, которые они держали на Луаре».
Все тот же Анри Гийемен по этому поводу восклицает:
«Если бы герцог Алансонский и его командиры прочитали это послание, они должны были бы усмехнуться, чуть приподняв брови. Ну и девчонка! О себе она не забывает. Все лавры для нее; но ведь известно, что она их все дарит своему Богу».
После победы при Патэ вся долина средней Луары была очищена от врагов, и их план полного подчинения Франции был окончательно и бесповоротно сорван. В ходе Столетней войны наступил перелом, и дорога на Реймс, где планировалось «по-настоящему» короновать дофина Карла, оказалась практически открытой.
Причин, которые могли бы помешать коронации, больше не существовало. Коронация должна была стать завершением миссии, возложенной на Жанну.
Этот план был хорошо продуман. Коронация, в результате которой Карл стал бы законным государем Франции, должна была ликвидировать последствия договора в Труа, превратившего страну в вассальное владение Англии.
Традиционная торжественная церемония коронования, совершавшаяся еще со времен Меровингов в Реймсском соборе, лишила бы англичан той шаткой основы, которой они оправдывали оккупацию Франции. Ведь пока малолетний Генрих VI считался королем Англии и Франции, французы, боровшиеся с захватчиками, объявлялись бунтовщиками против «законной» власти. В подобных условиях коронация Карла в Реймсе фактически становилась бы актом провозглашения государственной независимости страны.
29 июня 1429 года французская армия, переформировавшись у Жьена, двинулась на северо-восток. Города Шампани, по которым проходили французы, немало натерпевшиеся от иноземцев, с радостью открывали ворота своим освободителям.
10 июля капитулировал Труа, 15 июля — Шалон, а 16 июля армия вошла в Реймс. Весь путь длиной в 210 км занял две с половиной недели.
О роли Жанны в этих последних успехах французской армии наглядно говорит, например, такой факт. Когда 8 июля перед штурмом Труа дофин Карл собрал военный совет, Жанну на него даже не пригласили. Она пришла сама и потребовала, чтобы французы продолжали осаду, заявив:
— Благородный король Франции, этот город — ваш. Если вы пробудете под его стенами еще 2–3 дня, он окажется в вашей власти по любви или насильно; не сомневайтесь в этом.
Когда Труа, Шалон и Реймс сдались на милость Карла, этот успех, по словам В.И. Райцеса, молва приписала «исключительно Жанне», уже ставшей для французов национальной героиней. Ну, правильно, ведь это она «обращает в бегство врагов и очищает от них Францию». Ведь это ей «никто не может сопротивляться». Ведь это она — «Божий ангел», она «обладает силой, какой не имели ни Гектор, ни Ахиллес». А то, что из ста отголосков молвы, как минимум десять бывают в услужении у клеветы, а остальные — у заблуждения и неведения, какая разница.
Коронация дофина Карла в Реймсе
В воскресенье, 17 июля, Карл был торжественно коронован в Кафедральном соборе столицы шампанских вин — города Реймса.
Иван Лесны по этому поводу отмечает:
«Сегодня, спустя определенное время, такая церемония может казаться нам хотя и торжественным, но все же формальным актом. В те времена все было совершенно иначе. Каждая подобная церемония имела свое, почти мистическое значение: коронованный в Реймсе французский король становился вторым по величине правителем западного мира — первым был император Священной Римской империи».
По мнению многих, церемония была организована несколько поспешно, но зато по всем правилам и с соблюдением всех необходимых процедур. Теперь еще совсем недавно «полудофин-полукороль» Карл, комплексовавший по поводу того, кто же в действительности был его отцом, стал полноправным королем Франции Карлом VII.
Какова при этом была роль Жанны? Ну, это знают все! Вот она в рыцарских доспехах с белым знаменем в левой руке и мечом в правой стоит в шаге от коленопреклоненного короля. Она не смотрит на Карла. Взгляд ее устремлен в небо и излучает божественный свет…
К сожалению, это не свидетельство очевидца, а всего лишь краткое описание фрески художника XIX века Жюля Леневе из парижского Пантеона. Известная картина, но не более того.
Все это очень напоминает не менее известную историю с Наполеоном на Аркольском мосту. Антуан Гро написал (заметим, по заказу самого Наполеона) картину, и все до сих пор уверены, что так все оно и было: Наполеон схватил упавшее знамя и увлек за собой отступающих солдат на Аркольский мост, обеспечив тем самым очередную блестящую победу французского оружия. На самом деле, все это лишь легенда, а сейчас можно сказать — удачный пиаровский ход. Наполеон все просчитал правильно: что было в реальности — через 10 лет никто и не вспомнит, а картина останется, заживет самостоятельной жизнью и постепенно заменит собой эту самую реальность. Так и получилось. «Подвиг» Наполеона на Аркольском мосту вошел в историю, а на самом деле он на этом мосту даже и не стоял (за двести шагов от моста он свалился в топкое болото, затем был вытащен оттуда адъютантами и увезен в тыл для смены одежды).
Так и упомянутая фреска Леневе. Изображенная на ней сцена точно так же заменила собой реальную действительность.
К сожалению, даже сама Жанна никогда не подтверждала ничего подобного. Когда на судебном процессе в Руане епископ Кошон спросил ее, что она делала во время коронации, Жанна ответила нечно невнятное, типа того, что «ей кажется, что ее знамя было где-то недалеко от алтаря».
А это значит, что сама она его в руках не держала и оно находилось где-то среди прочих знамен, совсем не на самом почетном месте.
Историк Анри Гийемен замечает:
«Карл VII не оказал ей знаков привилегированного внимания. Он ограничился помещением ее в свиту, следя за тем, чтобы она никак не выглядела звездой».
А кроме того, когда будущий король объявлял жителям Реймса о своем прибытии, в его послании о Жанне не было сказано ни слова.
Такая вот грустная история, отражающая, с одной стороны, степень человеческой неблагодарности, а с другой стороны, являющаяся свидетельством того, что функция Жанны была выполнена, и больше в ней никто особо не нуждался. Как говорится, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
