Таким или примерно таким образом Жанна была вывезена из тюрьмы через подземный ход за несколько часов до исполнения приговора.
Относительно подземного хода в замке Буврей историк Робер Амбелен пишет следующее:
«Внутри главной башни замка Буврей, которая по-прежнему существует и известна под названием башни Жанны д’Арк, открывался колодец. Он сообщался с подземным ходом, который вел в так называемую башню «К полям», развалины которой еще можно обнаружить в здании, расположенном на улице Жанны д’Арк, в доме № 102. В ходе войны 1939–1945 гг. руанское гестапо использовало этот подземный ход, а также ряд других: в колодце оно укрепило железную лестницу, позволявшую попадать в него, как это делалось и когда-то в давние времена».
На наличие подземного хода, через который бежала Жанна, указывает ряд историков. В частности, Жан Гримо, ссылаясь на судебные протоколы по делу Жанны, утверждает, что подземный ход был «тайным местом» (loco secreto — так написано в первоисточнике), где с Жанной встречался (и не раз встречался) герцог Бэдфорд.
Сожгли на костре. Но кого?
Согласно канонической версии, Жанна была казнена 30 мая 1431 года на площади Старого рынка в Руане. Однако почти сразу поползли слухи, что сожжена на костре была не сама Жанна, а некая совершенно другая женщина.
Кто была эта страдалица? Может быть, двойник-доброволец, прекрасно отдававший себе отчет в том, что умрет мученической смертью под чужим именем в обмен на прямой путь в рай? А может быть, просто никак не связанная с Жанной несчастная женщина, обвиненная в каком-либо преступлении, которая и так встретила бы смерть на костре?
Это останется тайной. Ясно пока лишь одно: вместо Жанны на костер пошла другая женщина.
Об этом говорят многие факты.
Прежде всего, всех поразило то, что жертва была послана на костер с удивительной поспешностью, пренебрегая строгими правилами процедуры, обычно принятой на процессе инквизиции, не испрашивая окончательного решения светского суда. На это серьезное нарушение позднее указывал представитель руанского бальи (главы судебно-административного округа) некий Лоран Гедон. Это был человек, весьма авторитетный в процедурных вопросах, и он отмечал:
«Приговор был вынесен, как если бы Жанна была передана светскому суду. Сразу же после вынесения приговора она была передана в руки бальи, и, хотя ни бальи, ни я сам, которым подобало произнести приговор, не произнесли его, палач сразу же забрал Жанну и отвел ее на место, где уже были подготовлены дрова, там ее и сожгли».
Далее Лоран Гедон напоминал, что во всех остальных случаях злоумышленники, приговоренные церковным судом, затем препровождались в суд бальи, дабы на судебном заседании им был вынесен приговор по всем правилам (церковь сама никогда не выносила приговоров).
Местные жители, пришедшие посмотреть на казнь, толком не могли разглядеть жертву, ибо мощное оцепление из восьми сотен солдат не подпускало зрителей к эшафоту, и даже окна ближайших домов власти Руана приказали закрыть деревянными ставнями.
На площади Старого рынка были приготовлены три высоких деревянных помоста: первый — для последнего «увещания милосердного», второй — для судей, и третий, расположенный выше всех, — для костра. Тут же, на третьем помосте, был столб с прибитой к нему доской, на которой было написано:
«Жанна, именуемая Девой, лгунья злоковарная, обманщица, колдунья, в Иисуса Христа не верующая, идолопоклонница, служительница дьявола, отступница, еретичка и раскольница».
В оцеплении — 800 солдат! Даже если эта цифра и завышена (а секретарь суда Жан Массье, приводящий ее, не всегда был точен в своих оценках), все равно это очень много. И действовала вся эта солдатня с какой-то неприсущей моменту грубостью и суетливостью.
Жанна д’Арк на костре. Худ. Германн-Антон Штильке
Но даже если бы солдат было не так много, многочисленные зрители все равно не могли бы точно опознать лицо осужденной, так как во время казни оно было закрыто капюшоном. При этом обычно осужденные шли на костер с открытым лицом и обнаженной головой, если не считать бумажного колпака, обмазанного сернистым составом. На этот раз лицо приговоренной было полностью закрыто.
Было ли это только мерой предосторожности, связанной с опасениями, что в последний момент будет сделана попытка освободить Жанну? Это маловероятно, ведь население Руана было на стороне англичан. Следовательно, власти могли опасаться лишь разоблачения того, что на костер вывели не Жанну, а какую-то другую женщину.
Еще один весьма странный момент: накануне казни осужденную не соборовали, а в XIV и XV веках от этого никто не был освобожден, и преступники — прежде всего.
Поясним и этот факт. Соборованием или елеосвящением называется таинство, в котором при помазании тяжело больного или осужденного освященным елеем на него призывается Божественная благодать для спасения его от телесных и душевных недугов. Таинство это называется соборованием, потому что для его совершения собирается несколько священников, хотя при необходимости его может совершать и один священник.
Соборование было обязательным для преступников, осужденных на казнь, ибо перед смертью человек должен был избавиться от груза грехов. Если уж кто и освобождался от соборования, так это невинные дети и те, кто вел праведную жизнь, хотя последние тоже могли иметь какие-то «незначительные» грехи, о которых они просто забыли при исповеди.
Когда казнь была завершена, толпе было предложено убедиться в том, что еретичка Жанна погибла. Желающие действительно могли увидеть обуглившийся труп, но чей он, Жанны или кого-то другого, сказать было решительно невозможно.
После казни тюремщик Жанны граф Уорвик отдал приказ собрать прах жертвы и бросить его в Сену: и речи не могло быть о том, чтобы позволить толпе превратить его в мощи. И по этому поводу из уст в уста передавалась молва, которую до нас донес Жан Массье:
«Я слышал от Жана Флери, подручного бальи и писца, что палач рассказал ему: когда тело сгорело и превратилось в пепел, сердце ее осталось целым и невредимым и полным крови. Палачу было приказано собрать прах и все, что осталось от нее, и бросить в Сену, что он и сделал».
Брат-доминиканец Изамбар де ля Пьер (Isambart de la Pierre), сопровождавший осужденную на костер, рассказывал, что палач якобы утверждал:
«Даже употребив масло, серу и уголь, он никак не мог ни истребить, ни обратить в пепел… сердце Жанны, чем был поражен как совершенно невероятным чудом».
Конечно, рассказы о сохранившемся в огне сердце и о белой голубке, вылетевшей из огня в сторону Франции — все это наивные легенды, не имеющие ничего общего с материальными законами природы, но фактом остается то, что от так называемой Жанны не осталось даже праха. Конечно, палачи XV века и думать не могли о методах идентификации человека по его останкам при помощи анализа его ДНК; они руководствовались другим — Жанна должна была исчезнуть, причем исчезнуть навсегда и по возможности бесследно.
