Во главе большого совета, который собирался лишь в крайних случаях или для обсуждения вопросов особой важности, стояли семь Capi или Gastaldi (Parnasim или Memunim, как их называли на иврите), которые вместе образовывали Va’ad Katon, или совещательный совет. Gastaldi представляли венецианских евреев во всех делах с внешним миром. Им передавали правительственные указы; они же в экстренных случаях обращались к властям. Кроме того, по итальянскому обычаю, Gastaldi вмешивались в старинные прерогативы раввинов и исполняли роль судей во внутренних делах гетто. Они же рассматривали гражданские иски, если обе стороны взывали к их решению. Однако их вмешательство в другие дела или принуждение сторон к подчинению их юрисдикции сурово подавлялось гражданскими властями. Даже в этих еврейских судах, по обычаю, каждую сторону представлял опытный адвокат, что, впрочем, от всей души порицали тогдашние раввины. Кто-то из членов совета (в отдельных случаях с одним помощником) выступал в роли Gabbai (податного инспектора, или esattore). Он собирал общинные налоги. Другой член совета служил Gizbar (кассиром) и следил за расходами.
Совещательный совет избирался общим советом каждые два с половиной года тайным голосованием. От участия в голосовании отстранялись близкие родственники кандидатов. Перевыборы допускались лишь один раз, но никому не позволялось занимать пост более пяти лет. На выборах председательствовал один из действующих Capi. Ему помогали два инспектора и секретарь. По три из семи членов совещательного совета представляли испанский и немецкий «народы» соответственно, седьмой был представителем левантинцев. Начиная с 1645 года от каждого «народа» туда назначались по одному дополнительному, почетному Capo; ими становились кандидаты, которых едва не избрали на должность. Таким образом, количество членов совета дошло до десяти. Однако в XVIII веке, когда численность населения сократилась, их количество сократили до пяти. Сходным образом внутренними делами каждого из трех «народов» управлял совет, состоявший из двух старост, двух сборщиков налогов и двух казначеев. Кроме того, каждый «народ» ежегодно выбирал двух Parnase Mezonot, которые надзирали за тем, чтобы пища готовилась по законам кашрута.
Естественно, некоторые евреи были недовольны тем, как ими управляют. Время от времени, начиная с середины XVI века, отдельным лицам запрещали, под угрозой отлучения, вмешиваться в дела общины или обращаться к руководству напрямую по вопросам, которыми занималась община в целом.
Единственным наказанием, с помощью которого община могла добиться подчинения своим законам, было отлучение (херем). Почти всякий важный внутренний указ, связанный с налогообложением или другими вопросами, обычно включал в себя условие, по которому ослушников ждало временное или постоянное отлучение от общины. Как правило, угроза достигала цели; херема боялись все, хотя его условия были общими, и дело касалось лишь совести каждого отдельного человека. Однако иногда отлучение было направлено на конкретного ослушника; в таких случаях оно было действеннее. Наказанный практически исключался из общины. Никто не имел права разговаривать с ним или вступать в какие-либо отношения. Его не учитывали в обычном кворуме для молитвы. Если он хотел жениться, никто не желал проводить обряд бракосочетания; его ребенку не делали обрезания. Если в семье отлученного кто-то умирал, тело нельзя было хоронить в освященной земле. В тот период, когда орбита еврейской жизни была почти полностью ограничена рамками общины, такое наказание было действительно ужасным. Случаи полного исключения практически неизвестны. Видимо, такое наказание и сопровождавшая его церемония внушали благоговейный ужас. Видные представители общины собирались в одной из синагог. Открывали ковчег со свитками Торы. Зажигали черные свечи. Трубили в бараний рог, как в главные праздники иудейского года. Во время этой вселяющей страх церемонии один из раввинов (выбираемый по жребию, чтобы избежать какой-либо личной ответственности) зачитывал вслух ужасные условия наказания (херема), которые потом повторяли по всему гетто.
Духовное руководство, общий контроль над проведением обряда херем, осуществляли представители церкви. Однако в 1561 году патриарх (высший сановник венецианской церкви) уполномочил налагать такое наказание под свою ответственность любых трех раввинов и пятерых из семерых представителей светской власти в общине. Конечно, система без труда приспосабливалась к вмешательству извне. Иногда сурово наказывали за сравнительно мелкие проступки; судя по всему, иногда строгость наказания вызывалась личной неприязнью. Обиженные часто жаловались на представителей власти; иногда такие жалобы становились поводом для снятия столь безрассудно наложенного наказания. В 1581 году, а затем снова, в 1606 году, внутренние власти временно лишили права херема. Наконец, в 1671 году право надзора перешло от патриарха к Cattaveri, которые и так уже управляли многими сторонами жизни еврейской общины. Даже тогда споры не закончились, и внутри гетто продолжались конфликты между представителями светской и церковной власти. В 1752 году противостояние вылилось в настоящий бунт раввинов. 24 января того года, чтобы не произносить приговор, к которому они питали особое отвращение, все пять раввинов вместе подали в отставку, предварительно официально зарегистрировав свой поступок у нотариуса. После них в должность вступил некий Авраам Пасифики; он послушно сделал то, что от него требовалось. Вот любопытный пример конфликта церкви и государства, который не миновал даже гетто.
В одном отношении правительство Венецианской республики находило гетто весьма полезным. По закону евреям запрещалось торговать новыми товарами. В результате торговля подержанными вещами в Венеции сосредоточилась преимущественно в гетто. Естественно, туда отправлялась большая часть украденных в городе вещей для перепродажи. Поэтому власти регулярно приказывали отлучать от общины тех, кто покупал те или иные вещи. На самом деле такие угрозы служили лишь предупреждением о статусе недавно украденных вещей, подобно извещениям, которые полиция рассылает в ломбарды в современных городах. В Государственном архиве Венеции сохранились два тома, содержащие «разрешения на отлучение». В основном они связаны с делами такого рода и датированы 1605–1794 годами. В 1728 году надзор за соблюдением формальностей перешел от прежних инспекторов strazzaria (старьевщиков) к Cattaveri.
В Новом гетто располагались ломбарды, или ссудные банки, которые играли столь важную роль в истории общины. Можно себе представить, как эти банки постоянно осаждала толпа бедных венецианцев с залогами в руках: им требовались совсем небольшие суммы денег на покрытие основных расходов. Именно ради них евреям разрешили проживать в Венеции, и до самого конца они служили официальным предлогом терпимости, выказываемой властями. С годами прибыль, получаемая от банков, упала и в конце концов исчезла совсем. Но содержание таких заведений в интересах бедняков города по-прежнему вменялось в обязанность общине в целом. Со временем из привилегии она превратилась в тяжкое бремя. Процентная ставка снизилась с 12 до 10 процентов, а позже до экономически невыгодных 5 процентов. В течение XVI века количество ссудных банков менялось. В 1573 году, возможно в связи с отменой недавнего указа об изгнании евреев, община предложила пожертвование в размере 50 тысяч дукатов. Эта сумма должна была стать капиталом для содержания двух банков, в которых беднякам давали под залог небольшие ссуды, не превышающие 3 дукатов. Впоследствии к ним добавились еще три подобных заведения. В 1591 году количество ссудных банков равнялось трем. Столько же их оставалось и впоследствии. В то же время всем остальным еврейским общинам на территории Венецианской республики (за исключением лишь Корфу) было приказано разделить бремя по содержанию ссудных банков со столицей. Вплоть до середины XVII века управление банками было сосредоточено в руках немногочисленных богатейших семей. В 1664 году, ввиду серьезных убытков, которые несли такие банки из-за низкой процентной ставки, стало невозможно содержать такие банки как частные предприятия. Поэтому управление ссудными банками перешло к общине в целом. Время от времени в банках брали значительные суммы на обслуживание. Так город Венеция был освобожден от обязанности нести расходы, которые существовали во всех других итальянских городах, по содержанию в интересах бедных Monte di Pieta, или благотворительных ломбардов, за государственный счет.
