Вскоре оказалось, что места недостаточно; и в 1532 году семья Кантони основала неподалеку от первого второй молельный дом того же обряда, что и первый. Scuola Canton, как ее называли, отличалась особой величественностью; по своему стилю она значительно превосходит остальные венецианские синагоги и с архитектурной точки зрения, и с точки зрения убранства. Ее капитально отремонтировали в 1859 году. Помимо этих двух, сохранилась заброшенная итальянская синагога с колоннадой; на табличке снаружи имеется траурная надпись в память разрушения Иерусалима. Ее основали в 1575 году, но свой нынешний облик она обрела лишь в следующем столетии.
Прошло совсем немного времени после отселения «левантийских» и «западных» евреев в Старое гетто, и они также обзавелись синагогами, где богослужение велось по их традициям. Две синагоги, богослужения в которых отличались лишь в мелочах, стояли фасадами друг к другу на противоположных сторонах маленькой Campiello delle Scuole. Обе они основаны в середине XVI века, хотя впоследствии перестраивались. Scuola Spagnuola, где многие беженцы-марраны впервые знакомились с настоящим иудаизмом, была основана в 1584 году. В 1635 году ее увеличили и отремонтировали под руководством Лонгены, самого видного венецианского архитектора своего времени, чья величественная соборная церковь Санта-Мария делла Салюте (воздвигнутая у входа на Гранд-канал в благодарность за избавление города от чумы 1630 года) является одной из главных достопримечательностей Лагуны. Та синагога была самой большой и самой величественной из всех имевшихся в Венеции; она свидетельствует о богатстве и вкусе культурных прихожан, которые ее соорудили. Внешняя простота резко контрастирует с величественностью интерьера и общим замыслом архитектора; она служит наглядным доказательством скромности и непритязательности, какие вынуждены были в тот период демонстрировать евреи в своих отношениях с внешним миром. Это здание, где сейчас находится официальная синагога еврейской общины, довольно неудачно реставрировалось в 1838 и 1894 годах. Напротив него стоит Scuola Levantina, возведенная примерно в то же время, хотя впоследствии перестроенная. Из всех венецианских синагог, отличающихся своеобразием и красотой, именно она больше других сохраняет свое характерное обаяние. Кафедра представляет собой шедевр резьбы по дереву; впереди находятся характерные изогнутые колонны (их форма повторяет форму колонн в Храме Соломона) и два огромных канделябра в форме рогов изобилия. Потолок слегка уступает в красоте. В этой синагоге по сей день проводятся будничные богослужения. На первом этаже размещается местное отделение Scuola Luzzatto, где читают лишь поминальные молитвы. Изначально там находилась одна из многих частных синагог в Венеции (богослужения в которых велись по немецкому обряду). Ее в XVII веке в собственном доме основал представитель семьи Луццатто. В XVIII веке, когда оказалось, что здание в аварийном состоянии, синагогу перенесли на нынешнее место. Еще одна частная синагога прекратила свое существование; это Scuola Meshullamim, принадлежавшая семье Мешуллам (дель Банко). Ее снесли во время перестройки Нового гетто в 1896 году; сохранился лишь старинный портал, увенчанный соответствующей надписью на древнееврейском языке. Только он напоминает о существовании синагоги и о славе семьи, которая ее основала. От Scuola Cohanim, которую основали и содержали представители семьи Коэн, не осталось даже этого. Последний из частных молельных домов, который исчез, назывался Midrash Vivanti. Его в 1853 году основал Якоб Хаи Виванте. Синагогу содержали главным образом на деньги от сдачи внаем мест и частных пожертвований, поскольку обычные налоги шли на покрытие общих долгов общины. Число мест было строго ограничено; обладание постоянным местом считалось завидной привилегией. Поэтому места считались личной собственностью тех, кто их занимал; они переходили по наследству от отца к сыну, а иногда завещались. То же относилось к членству в одном или двух существовавших в гетто религиозных братствах.
Религиозная жизнь венецианских евреев была сосредоточена в синагогах. Их посещали не только по субботам. Каждое утро до рассвета обитателей гетто будил сторож религиозного братства (хевра) «Шомерим ла-Бокер» («Стражей утра»), которые ходили от дома к дому, стучали в двери и призывали обитателей вставать. Через несколько минут они собирались в синагоге, слабо освещенной сальными свечами, и пели особые гимны до начала основного богослужения. Однако не они приходили в синагогу раньше всех; за некоторое время до них, за час или больше до рассвета, там собирались члены общины «Плакальщики Сиона». Они босиком усаживались на землю, чтобы при мерцании светильника, в котором всегда поддерживался огонь, исполнять особые плачи по падению Иерусалима. Постепенно синагога наполнялась; все больше верующих приходили туда молиться. На рассвете начиналось утреннее богослужение. Молитвы читались с полувосточным рвением; их произносили все, в разительном противоречии с хладнокровным отправлением тогдашних христианских богослужений; «не торжественно, отчетливо и по порядку, – как выразился один гость-англичанин в 1608 году, – а с помощью все более громких завываний, неразборчивого рева, как будто звериного рыка,». По завершении службы многие оставались в синагоге, чтобы учиться, поскольку в еврейской жизни учение с незапамятных времен ассоциировалось с религией. Опоздавшие должны были принимать участие в богослужении, как и те, кто пришел рано. В каждой синагоге имелась азара – преддверие, в котором размещались опоздавшие, пока не собирался кворум, достаточный для молитвы. Таким образом избегали беспорядка во время богослужения – явное доказательство того, что шум, отмеченный некоторыми наблюдателями-христианами, был вызван избытком рвения, а не отсутствием набожности, как им казалось. На утреннюю молитву сходились все обитатели гетто. Поэтому все необходимые объявления, как светского, так и религиозного толка, зачитывали вслух перед тем, как все расходились. Когда служба заканчивалась, несколько человек, выбранных раввином в качестве дежурных (Ma‘amad), собирали деньги на благотворительные цели и выполняли прочие поручения.
Богослужение вел платный кантор (Hazzan или Canta-rino), которому помогал помощник кантора (Mezammer). Кроме того, в каждой синагоге имелось по два служки, на плечи которых возлагалось большинство мелких общинных дел. В числе прочего они должны были временами выступать в роли nonzolo, или общинных плакальщиков.
Раввина едва ли можно причислить к должностным лицам синагоги. Городской раввинат обычно присваивал подающему надежды ученому звание помощника (Haber) после его женитьбы, в возрасте 18–20 лет. По обычаю, церемония происходила в субботу, в сопровождении ученой беседы; новичок должен был давать подходящие ответы на задаваемые ему вопросы. Обращение «рабби», «учитель» было редкостью по отношению к человеку до достижения им 30-летнего возраста: все обязанности раввина он мог принять лишь через десять лет. Семь старейших раввинов города образовывали официальный раввинат; место председателя переходило в порядке старшинства. В этом качестве они санкционировали издание новых трудов, выносили вердикты согласно иудейскому праву во всех подотчетных им делах. Часто им приходилось отвечать на обращения и запросы из других городов. Однако ревностная бдительность властей, с одной стороны, и светского руководства общины (Gastaldi), с другой стороны (как мы уже видели, светские власти общины исполняли роль независимого арбитражного суда), не позволяли итальянским раввинатам проявлять большую власть, за исключением чисто религиозных вопросов. Их лишили даже права херема, хотя они по-прежнему обязаны были оглашать такое решение. В 1616 году члены венецианского раввината торжественно договорились противостоять дальнейшим посягательствам на их авторитет со стороны светских властей. Впрочем, не похоже, чтобы они добились хотя бы малейшего успеха.
