Преждевременное сообщение о падении осажденной Буды еще больше разожгло страсти. 20 августа 1684 года толпа крестьян и ремесленников разбила ворота гетто, вломилась внутрь и начала систематический грабеж. Прибывший вовремя полк кирасир очистил улицы; кровопролития удалось избежать. Тем не менее толпа продолжала бушевать и после ухода военных предприняла второе нападение на ворота Святого Урбано, поспешно укрепленные изнутри. В гетто царило отчаяние. Рев толпы, удары кувалд по воротам и отблески огня, который разожгли, чтобы сжечь ворота, добавляли страха. Впервые в памяти живущих обычная последовательность богослужений в синагогах (которая сохранялась даже во время эпидемий чумы) была прервана. Несколько человек соорудили лестницы из подручных материалов и вместе с женами и детьми бежали в примыкающие к гетто дома христиан, где им позволили укрыться. Вдруг ворота с грохотом упали.
Какое-то время обитатели гетто видели силуэты нападающих за языками пламени. Потом толпа хлынула внутрь, и грабеж возобновился. Поняв, что дело может кончиться плохо, глава администрации города, подеста, снова призвал бомбардиров – беспрецедентный поступок при внутренних беспорядках – и лично явился в гетто вместе с капитаном и факельщиками, чтобы навести порядок. Под барабанную дробь зачитали указ: смерть грозила каждому, кто причинит вред евреям.
Толпа, устрашенная такими действиями, начала рассеиваться. Пыл погромщиков утих и после внезапного исчезновения одного из главарей. В конце концов его нашли в выгребной яме, куда он свалился, украдкой пробираясь по улицам с кремнем и трутом. Он собирался устроить поджог в каком-нибудь тихом месте. Так, наконец, после тревожного ожидания толпа поредела. Отделение бомбардиров еще на некоторое время осталось в гетто для поддержания порядка. На рассвете прибыл специальный гонец из Венеции. Он привез воззвание дожа, по которому смерть грозила любому, кто оскорблял евреев или досаждал им. После шестидневного страха обитатели гетто наконец-то смогли вздохнуть спокойно, хотя местное население еще какое-то время относилось к ним враждебно. И только после того, как фра Марко д’Авиано (влиятельная фигура, человек, недавно прибывший из лагеря осаждающих Буду) авторитетно отверг клеветнические измышления, связанные с евреями, можно было сказать, что опасность миновала. Эти события произвели сильное впечатление на современников. Три рассказа написаны непосредственными участниками событий – один на итальянском и два на иврите. Община в благодарность за то, что удалось избежать резни, учредила ежегодный праздник в честь освобождения. Его отмечали каждый год десятого элула, в годовщину неудачного нападения. Праздник, который называют Будайским пуримом, отмечают до наших дней.
Самой главной достопримечательностью Падуи, конечно, был ее старинный университет. В нем больше всего славилась медицинская школа, куда в больших количествах стекались студенты из всех уголков Италии и Европы. Евреев с университетом связывали прочные и долгие отношения.
Во-первых, их содействие оказалось незаменимым для студентов, которые традиционно нуждались в деньгах. Вот почему в 1415 году, когда временно закрыли еврейские ссудные банки, студенты подали петицию, в которой просили немедленно открыть их вновь. Впоследствии студенты регулярно становились клиентами евреев-ростовщиков. Такие отношения не способствовали лучшим чувствам; 12 февраля 1519 года это привело к мятежу, в ходе которого разграбили часть еврейского квартала. Вмешаться пришлось самому капитану в сопровождении вооруженного отряда; порядок удалось восстановить лишь после того, как травмы и раны получило много народу с обеих сторон.
Постоянное недовольство студенчества коренилось в одной особенности. Из-за традиционного почтения к телам умерших евреи не желали поставлять свою долю трупов для вскрытия в медицинской школе. После открытия анатомического театра они добились освобождения от этой повинности за значительную ежегодную плату. Тем не менее, начиная с XVI века, студенты возмущались такой привилегией евреев. Иногда трупы перехватывали по пути на кладбище; частыми были случаи осквернения могил. Сенат неоднократно издавал указы, запрещающие столь возмутительное поведение, но все было тщетно. Евреям пришлось соорудить в гетто тайное убежище, где в случае необходимости можно было спрятать тела до похорон. В 1624 году на улице остановили похоронный кортеж, и труп утащили; только возмущение всех горожан не дало забрать тело для вскрытия. В 1680 году, после убийства молодого еврея, возникла такая же ситуация: труп пришлось буквально снимать со стола в анатомическом театре. Уже в 1721 году потребовалось подтверждение старинного исключения для евреев. Комический случай похищения произошел однажды в XVI веке. В тот год свирепствовал голод; еврейской общине удалось приобрести всего один лимон для Праздника кущей. Лимон разделили между всеми частями общины. Однажды, когда лимон несли из Немецкой в Итальянскую синагогу для богослужения, его перехватил мятежный отряд студентов, которые не желали отдавать его, пока им не заплатят огромный выкуп!
Иногда травля евреев получала полуофициальную поддержку. По всей Италии студенты забрасывали евреев снежками во время первого в году снегопада. В Падуе можно было откупиться от неприятной повинности шестью дукатами; выкуп частично шел на оплату одного из публичных спектаклей, которые студенты давали ежегодно. Даже после того, как такой обычай отмер в других слоях населения, евреям приходилось и дальше откупаться от преследований, приобретая сладости для всех студентов, которых в Падуе иногда насчитывалось до тысячи человек. Еще одну подать, состоящую с незапамятных времен из жирных каплунов, – впоследствии птиц заменили денежным эквивалентом – приходилось платить на День святого Мартина (13 февраля). Именно сбор этой подати привел к студенческим волнениям 1519 года. В начале XVII века такие традиционные подати обходились общине примерно в 40 дукатов в год.
Впрочем, отношения евреев со студентами Падуи не сводились к таким недостойным событиям, характерным для других европейских университетов. В Падуанском университете преподавали многие выдающиеся евреи-ученые – правда, не в официальном качестве (как обычно сообщали), но тем не менее настолько эффективно, что легенды о них еще долго передавали из уст в уста. Элию Дельмедиго пригласили из Венеции, чтобы судить философский диспут, который разгорелся в университете в конце XV века. Потом он более или менее официально продолжал преподавать в Падуе. То же самое, только позже, произошло с Авраамом де Бальмесом, врачом, раввином и философом. По сведениям (правда, из недостоверных источников), Иуда Минц, умерший в 1508 году, последовал его примеру столь блестяще, что в Большом зале университета воздвигли его статую.
Однако чаще всего Падуанский университет принимал евреев не как мучеников и преподавателей, а как студентов. Главным образом, они учились на знаменитом медицинском факультете. В других европейских университетах нехристиан автоматически, и в большинстве случаев по закону, исключали из числа студентов. Италия не следовала общему правилу, и есть сведения об отдельных евреях-врачах, которые в эпоху Возрождения обучались в Неаполе, Перудже, Сиене и Пизе и получили там дипломы. Им стало гораздо труднее после 1564 года, когда, под давлением Контрреформации, папа выпустил буллу In sacro-sancta Beati Petri, по которой любой выпускник или кандидат должен был принести присягу на Евангелии и публично объявить о том, что он исповедует католичество. Настала очередь и Падуи. С тех пор евреи среди местных выпускников встречались редко. В старинном университетском уставе на исключение евреев указывалось особо. Действительно, в то время церемония получения диплома была почти религиозным событием; сопровождающие ее формальности проводились с большой пышностью епископом, который стоял во главе экзаменационной комиссии. Поэтому в Падуе, как и везде, евреям-выпускникам необходимо было получить особое разрешение папы. Первое такое разрешение предоставили Леоне Бенайя ди Нигро из Имолы в 1409 году.
