Намерения у представителей Анжуйской династии были, безусловно, добрыми; однако в целом правители на острове отсутствовали. Хотя центральные власти издавали многочисленные указы, направленные на защиту евреев, живших на острове, местные магнаты часто подвергали их разнообразным мелким преследованиям. Так, в экстренных случаях у них часто реквизировали домашний скот, одежду, мебель, а иногда даже постели. Евреи вынуждены были оснащать королевские галеры и служить на них во время войны. Их заставляли являться в суд по субботам, а иногда даже осквернять праздничный день вынужденным трудом. Больше всего возмущения у них вызывало то, что на их кладбище воздвигли виселицу, и (что было довольно частым явлением в Средние века) требовали выдвинуть из их числа палача, который приводил в действие смертные и другие отвратительные приговоры, характерные для того времени. Все это было строго запрещено Филиппом I в указе от 1324 года – первом из длинной вереницы подобных указов. В 1365 году Мария де Бурбон также освободила евреев от всех особых налогов и податей, за исключением налога на уличное освещение города, очевидно сохранившегося с античных времен. Несмотря на мелкие оскорбления, которые приходилось переносить время от времени, в целом обитатели острова Корфу относились к еврейской общине заботливо и уважительно – настолько, что одного из представителей общины часто включали в состав делегаций, которые периодически посылались к центральным властям просить подтверждения прежних привилегий или дарования новых. Так произошло и в 1386 году, когда жители Корфу устали от постоянного участия в династических войнах за неаполитанский трон. В Венецию отправили посольство, чтобы договориться об условиях сдачи. Одним из шестерых послов был еврей Давид Семо.
Политика венецианского правительства по отношению к евреям Корфу находилась в разительном контрасте с политикой, которую оно последовательно проводило по отношению к их единоверцам в самой Венеции. На Корфу возможная зависть конкурентов перевешивалась необходимостью встроить столь важный элемент в структуру остального населения, настроенного преимущественно враждебно. Всего за две недели до официального вступления дожа в права управления своими новыми владениями он издал указ, в котором признавал важность евреев для жизни острова, подтверждал все их прежние привилегии и запрещал облагать их любыми налогами, кроме тех, которые обязательны для всех остальных жителей. Поданный таким образом пример ни разу не нарушался. С евреями Корфу продолжали обращаться предупредительно и с уважением, что было редкостью для той эпохи; и их утверждение, что они «граждане и натурализовавшиеся жители» острова, ни разу не отрицалось ни на словах, ни делом. В 1515 году, когда выбирали делегацию из шести человек, которая должна была отправиться в Венецию для обсуждения некоторых новых уступок, в ее число включили еврея Иосифа Мейчу. В следующем столетии в таком же качестве выступал некий Самуэль Абдалла. В самой Венеции еврейские купцы с Корфу, вместе с турецкоподданными жителями Леванта, обладали многими привилегиями, которых были лишены их единоверцы из других мест. Особыми указами они были освобождены от многих унизительных обязанностей того времени. В 1571 году, когда, в ознаменование победы при Лепанто, объявили об изгнании евреев из Венеции и подвластных ей территорий, исключение составили жители Корфу. Наивысшей милостью, какую можно было даровать за заслуги венецианскому еврею, считалось предоставление ему прав его единоверцев, живущих на Корфу. На самом острове им не приходилось нести никакого дополнительного бремени, кроме выплаты ⅛ общего бюджета города; поэтому в число сборщиков налогов включался один еврей. Такое количество было пропорционально численности евреев. В середине XVI века численность евреев составляла 400 домовладельцев, век спустя – 500, а в 1760 году их число приблизилось к 1200.
Самые первые евреи переселились на Корфу из материковой Греции. С собой они привезли особый молитвенный ритуал, бытовавший в то время на территории всей Византийской империи. Преследования на материке опустошали старинные общины; и, когда в конце XV века евреев изгнали из Испании, многие иммигрировали на Корфу. Благодаря своему количеству и превосходящей культуре они вскоре превзошли более ранних поселенцев, и те спустя какое-то время полностью ассимилировались с вновь прибывшими с точки зрения языка, культуры и религиозных обычаев. Таким образом, древние византийские традиции сохранились, с местными особенностями, всего в двух местах, не считая нескольких синагог в самом Константинополе. Одним таким местом была Каффа (Феодосия) в Крыму; вторым местом стал остров Корфу. Следование старинному ритуалу на острове никогда не было достаточно подробным для того, чтобы оправдать его публикацию. Поэтому ритуал богослужения существовал лишь в рукописи. Рукопись сохранилась до наших дней, и ее списки можно найти в большинстве крупных европейских и американских библиотек. Однако в начале XX века, из-за беспорядков на местах и прогрессирующем сокращении населения, старинный византийский ритуал уступил место испанскому, хотя его удавалось сохранять свыше четырех столетий.
В конце XV – начале XVI века изначальное еврейское население острова значительно прирастало волнами иммиграции, следующими одна за другой. После 1492 года на Корфу осели некоторые изгнанники из Испании. Другие изгнанники, обосновавшиеся в Неаполитанском королевстве, последовали за ними во время войн, опустошавших в тот период юг Италии. Среди них особо следует упомянуть дона Исаака Абрабанеля, ученого, финансиста и дипломата, который получил на Корфу краткую передышку в своей долгой и бурной жизни, – вскоре он скончался в Венеции. Позже за этими первопроходцами последовали некоторые марраны, которые оставались на Пиренейском полуострове, изображая христиан. Среди них, например, был врач Мозес Леви, он же Хорхе Мендес Хименес из Визеу (Португалия), который практиковал на острове в первой половине XVII века; Диого Иосиф, врач и известный поэт; но главное – Иммануэль Абоаб, который в 1607 году предстал по важному делу перед Орацио дель Монте, венецианским главнокомандующим, с которым он потом поддерживал ученую переписку. Наконец, в 1540 году, когда евреев окончательно изгнали из Неаполитанского королевства, многие беженцы отправились на Корфу, куда привезли с собой апулийский диалект и ритуал богослужений. В результате такого смешения традиции еврейского населения Корфу до последнего времени представляли собой настоящий палимпсест, в котором можно вскрыть целый ряд лежащих друг под другом слоев.
Каждая из крупных общин, греческая и апулийская (к которой в целом примыкали «испанцы»), имела собственный управляющий совет, возглавляемый двумя синдиками, или Memunim («управляющими»), и двумя Parnasim («президентами»). Первых совет выбирал каждый год; он собирался специально с этой целью во дворце у венецианского губернатора (он же Provveditore). Они отвечали за поддержание дисциплины внутри общины. Для обсуждения вопросов, представлявших общий интерес, два совета собирались вместе. Нетрудно понять, что между двумя секциями существовало заметное соперничество. В 1642 году апулийская община, потрясенная слабыми моральными принципами на острове, предложила ряд правил, чтобы исправить местные нравы и решить другие наболевшие проблемы. Естественно, они призывали греческую общину к сотрудничеству. Греческая община, очевидно, скорее из духа противоречия, а не отсутствия сочувствия, наотрез отказала; для введения в жизнь новых правил потребовалось воззвать к гражданским властям.
