– А как же именинник? – спросил он, не оборачиваясь, когда ее руки обхватили его талию. Как раньше.
– Именинник уже получил свое, – сказала Джинна. – И еще получит. Но я заметила, что Тедди-бир приехал один, и ему, по-моему, очень грустно.
– Грустно, – согласился Тед. – Но, кажется, я давно с этим смирился. Ты принадлежишь ему…
– Я принадлежу только самой себе, – ответила Джинна. – Гарри знает это, и не пытается меня присвоить. Потому я с ним.
Она положила голову на плечо Теду. И тот, как бы он ни казался хладнокровен, не мог скрыть от себя самого, что его это волнует.
– А я не он, – глухо сказал Тед. – И не могу делить того, кого люблю.
– Любовь – ничто, – сказала Джинна. – Есть страсть, есть влечение, а любовь – это такая красивая сказка для девочек, чтобы они не боялись расстаться с девственностью. Мы с тобой взрослые люди. Я хочу тебя, и ты меня хочешь. Что же может нам помешать?
– Ничего, – согласился Тед, и Джинна увлекла его за собой, в темный коридор яхты, освещенный только редкими дежурными лампами…
⁂
Шестое июня 2026 год
Вице-президент Соединенных Штатов Америки Гордон Маккормик, в шортах, белой тенниске и бейсболке, с клюшкой для гольфа в руках, бежал по коридорам Центра по преодолению чрезвычайных ситуаций. За ним семенила свита – пресс-атташе, спичрайтеры, секретари, секьюрити…
Информацию Гордон получал на ходу:
– Где Президент?
– Госпитализирован. Кровью харкает, похоже на открытую форму туберкулеза, но врачи говорят, что посев отрицательный.
– Министр обороны?
– Госпитализирован. Обширный инсульт, тромбоз. Вряд ли выживет.
– Госсекретарь?
– Госпитализирован. Отказ печени, возможно, почек.
– И что все это значит? – спросил Гордон, влетая в телестудию центра. – Да заберите вы у меня эту клюшку!
– Мы не знаем, сэр! – с отчаяньем в голосе ответил пресс-секретарь.
Гордон чертыхнулся и плюхнулся в кресло за столом. К нему подлетели девушки-гримерши, но он отогнал их:
– Обойдусь. Бейсболку заберите.
Ему подали лист бумаги, конечно, не обычной, а электронной. Гордон быстро пробежал текст глазами, и подал знак операторам.
Заиграл гимн. Гордон приосанился.
– Дамы и господа, – сообщил он, когда на камерах вспыхнул зеленый огонек. – Я, вице-президент Соединенных Штатов Америки, обращаюсь к вам с экстренным обращением в связи с чрезвычайной ситуацией, возникшей в нашей стране.
«Какой остолоп текст составлял? – раздраженно подумал Гордон. – Обращаюсь с обращением, тьфу…».
– Мы столкнулись с непонятной пока и грозной опасностью, – продолжил Гордон. – В городе Вашингтон и федеральном округе Колумбия регистрируются, на первый взгляд, не связанные друг с другом вспышки заболеваний совершенно разного характера.
Гордон закашлялся. Во рту у него пересохло.
– Высшее руководство страны, включая Президента, Госсекретаря и Министра обороны срочно госпитализировано и находится в тяжелом состоянии. В связи с этим, я, принимая на себя всю полноту власти…
Он вновь закашлялся. Появился помощник с бутылкой минералки, но Гордон зыркнул на него так, что тот замер, как соляной столб.
– …и объявляю режим чрезвычайной ситуации в федеральном округе Колумбия, штатах Пенсильвания, Вирджиния, Западная Вирджиния, Мэриленд и Делавэр. Прошу жителей этих штатов немедленно предпринять все необходимые карантинные меры. Также я объявляю готовность DEFCON-II для сухопутных и воздушно-космических сил, военно-морского флота, морской пехоты, и…
Кашель в третий раз прервал речь премьер-министра.
Откашлявшись, он продолжил:
– …а также всеобщую мобилизацию сил Национальной Гвардии, Береговой Охраны, полиции, ФБР и федеральной медицинской службы. Подробный приказ вскоре будет вывешен на сайте Госдепартамента.
Гордон поднял глаза от текста и сказал:
– Не скрою, ситуация очень сложная и опасная. Поэтому прошу всех отнестись к этому с полной серьезностью. От вашей дисциплины сейчас зависит ваша жизнь и жизнь ваших близких. Боже, храни Америку!
Огоньки на камерах сменились красными. Гордон подозвал паренька с бутылкой. Ему чертовски хотелось питью. Горло пересохло, словно он был в Сахаре.
«Я сделал все, что мог», – подумал он. – «Боже, я сделал все, что мог».
Он так и не заметил кровавого ободка, оставленного его губами на бутылке минералки, и не знал, что его обращение уже запоздало.
Любые меры уже были бессмысленны.
И восплачут и возрыдают цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее, говоря: горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой. И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает, товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и шелка и багряницы, и всяких изделий из дорогих дерев, из меди и железа и мрамора, и мира и ладана, и вина и елея, и муки и пшеницы, и скота и овец, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих.
Торговавшие всем сим, обогатившиеся от нее, станут вдали от страха мучений ее, плача и рыдая и говоря: горе, горе тебе, великий город, одетый в виссон и порфиру и багряницу, украшенный золотом и камнями драгоценными и жемчугом, ибо в один час погибло такое богатство!
И все кормчие, и все плывущие на кораблях, и все корабельщики, и все торгующие на море стали вдали и, видя дым от пожара ее, возопили, говоря: какой город подобен городу великому!
И посыпали пеплом головы свои, и вопили, плача и рыдая: горе, горе тебе, город великий, драгоценностями которого обогатились все, имеющие корабли на море, ибо опустел в один час!
Откровение святого Иоанна Богослова
Часть II: Некромант
Июнь 2026 года
Запах разложения почему-то называют сладковатым. На самом деле, сладковатый запах дают консервирующие вещества, вроде того же формальдегида. Само разложение пахнет аммиаком, сероводородом, метаном и менее приятными веществами, вроде скатола или индола, аромат которых лучше всего описывается некрасивым словом «вонь» …
Пахло разложением.
Перваямысль, которую он осознал, еще не придя в себя, заключалась в том, что, наверняка, в воздухе полно трупного яда, и он отравится, если… что «если», он так и не понял – от страха он рефлекторно попытался повернуться на бок – и провалился куда-то. Впрочем, его тело почти сразу столкнулось с какой-то твердой поверхностью. Удар был болезненным, и он вновь потерял сознание.
