Он остановился и прицелился, стараясь бить по краю собачьего круга, чтобы не задеть девочку дробью. Выстрел в колодце из домов прозвучал громко, так, что у Бориса даже на миг заложило уши. За выстрелом последовал визг и рев. Несколько собак, получивших заряд дроби, завертелись волчками, одна забилась в конвульсиях. Внимание остальных переключилось на Бориса.
– Есть куда более цивилизованные методы, – заметил Ройзельман.
Борис его не слушал – собаки, не получившие живительного свинца, даже не думали в панике разбегаться – они бросились на своего обидчика, игнорируя то, что тот вооружен.
– Ляг на землю! – заорал Борис девочке и выпалил в приближающихся псов.
Дробь легла кучно, но атаку не остановило даже это. Борис выстрелил еще, еще… а потом уши у него опять заложило. Девочка завизжала, уцелевшие собаки, громко скуля, поспешили разбежаться кто куда.
– И что это было? – спросил Борис у Ройзельмана.
– Ультразвук, – ответил тот. – Собаки его не любят. Но у тебя тугие голосовые связки, быстро справиться не удалось…
– Вот затем-то и нужна винтовка, – сказал Борис, забрасывая дробовик на плечо. – Потом вернемся к супермаркету, я посмотрю, нет ли у этого дохляка запасных патронов.
– Держу пари, их полно в «спортивной» секции супермаркета, – ответил Ройзельман. – Если все не растащили ковбои, вроде тебя. Кстати, о собаках – добей уцелевших. Они – носители Януса-РНК, заодно, и подкрепишься.
И тут их диалог прервали:
– Дядя, а с кем это Вы разговариваете? – Борис обернулся и увидел девочку в мокром, грязном платьице, стоящую посреди фонтана.
Она смотрела на Бориса со странным выражением – не то испуга, не то интереса.
06 июня 2026 года, борт «Стигмы-три»
– Друзья мои, – сказал Гарри Фишер собравшимся на завтрак на палубе «Стигмы-три», – я вынужден сообщить вам крайне неприятную новость. Некоторые из вас ее уже знают, хотя я хотел все сохранить в тайне, но… Наши криворукие военные… Алек, я не имею в виду ВМФ; лучше бы я с тобой связался, ну, теперь уже поздно… так вот, наши криворукие военные не сумели справиться с поставленной им задачей. В результате, емкости с Янусом, которые я им передал, оказались разгерметизированы преждевременно. Самое худшее – на это никто не обратил внимания. В итоге, Янус вместо того, чтобы ударить по Старому свету, разгулялся у нас.
Гарри ожидал, что на него сразу же набросятся с расспросами, но за столом воцарилась гробовая тишина.
– Я предпринял меры для того, чтобы ваши родственники не пострадали, – сообщил Фишер. – Сами понимаете, сейчас это сделать очень трудно, но мне удалось собрать большинство из их числа в двух своих изолированных убежищах. У моих людей есть несколько доз того препарата, подобного тому, что я вчера дал вам, но не столь мощное. Зато оно может защитить от заражения и даже вылечить почти любую болезнь. Каждый из них, я имею ввиду ваших близких, получит одну такую дозу. Мне пришлось воспользоваться списком ваших контактов, возможно, там есть и лишние люди, не знаю. Времени разбираться было мало.
– Мою бывшую ты тоже учел, надеюсь? – спросил Фрэнк. – Она, конечно, та еще стерва, но…
– Не сомневайся, – ответил Гарри. – Спасают даже горничных и домашних питомцев. У каждого из вас будет файл со списком тех, кого удалось изолировать. Ознакомьтесь с ним; если я кого-то не учел, сообщите мне, может, еще не все потеряно…
– Не все потеряно? – возмутился Скайуокер, сидящий слева от Тэда. – Чувак, у меня вся родня на берегу, и девочка…
– …которая живет в Кренстоне, штат Род-Айленд, на Томас Феннер стрит, 12-б, – строгим голосом перебил его Гарри, а затем добавил уже мягче: – Я не могу спасти всех. Я могу спасти только некоторых.
– С учетом того, что именно ты заварил эту кашу… – начал Говард Филипс, номер тринадцать, но Фишер перебил и его:
– Я был одним из подрядчиков, – жестко сказал он. – Да, я оказался самым удачливым. Но всего этого я не хотел…
– И что теперь? – не унимался Филипс. – Предлагаешь нам всем успокоиться, и считать все это стихийным бедствием, вроде урагана Катрина?
– Да, – неожиданно сказал Данте Габриэль Шот. – Послушайте меня. Я – политик, и сейчас, как я понимаю, мои потенциальные избиратели дохнут, как мухи.
– Знаем мы, какой ты политик, – перебил четвертый номер, Ханс Леви, издатель и новый собственник нескольких газет, телеканалов и интернет-порталов. – Ты занимался тем, что оттягивал голоса у демпартии, или будешь отрицать?
– Тем не менее, – парировал Шот, – у меня есть президентские амбиции. Я еще молод. Моложе других кандидатов. У меня есть время…
– Так что ты хотел сказать, Данте? – мягко спросила Джинна.
Тэд отметил про себя, что та не выпускала руку Гарри все время, с тех пор, как они появились на палубе под ручку. Как будто не было страстной ночи с Тедом. Да и Гарри не сильно беспокоился, хотя не мог не знать…
– Мои избиратели умирают, – сказал Шот, – но они делают это последние двадцать лет. – Признаем честно: нашей Америки больше нет. Мы превратились в государство хлюпиков и нытиков. Нас захлестнули мигранты, превращающие процветающую страну в большую Мексику. А после событий двадцатого…
Скайуокер закашлялся.
Данте покосился на него с презрением, и продолжил:
– Принятая демократами программа «конструктивной репарации», которая каждому чернокожему предоставляла пожизненный бонус в триста пятьдесят тысяч долларов, окончательно добила наш бюджет. Мы сползали все глубже и глубже. Доллар уже обесценился в разы, социальная сфера задохнулась, зато сорок миллионов дармоедов…
– Чувак, ты сраный расист! – заорал Скайуокер, пытаясь вскочить, но Тед схватил его за руку и с неожиданной силой усадил на место.
– Дружище, – сказал он почти ласково, – мой друг Данте вовсе не считает темнокожих неполноценными. Он горячо поддерживал, насколько я знаю, движение «Жизнь черных имеет значение». Его партия часто выступала с BLM одним фронтом. Но посмотри правде в глаза – разве мало бразза, откровенно паразитирующих на нашем обществе? Ты захотел учиться – и ты здесь. Допускаю, что ты на это как раз потратил часть своей «репарации». Но почему мы не видели наплыва чернокожих студентов после того, как деньги начали выделять?
– Ну… – протянул Скайуокер, смешавшись, – это число выросло…
– На семь процентов! – воскликнул Тед. – Парень, пойми, тут не один ты из ущемленных. Мы все когда-то были неудачниками. Я, например, с Брайтона, даже сам Гарри приехал из какой-то жопы в бывшей Югославии. Но мы не ныли, не требовали к себе особого отношения. Как и ты. Но не твои бразза.
Тед встал:
– Друзья, – сказал он, – я вас понимаю. Это, конечно, сложно принять. Многие еще даже не верят, что это происходит. А когда поверят – некоторые испытают шок. У других он уже начался. Когда происходит такое, хочется куда-то бежать, что-то делать… но мы ничего не можем сделать. Самое разумное сейчас – думать, как мы будем разгребать ситуацию после того, как все закончится.
