– Почему мы должны ее разгребать? – не понял Филипс.
– Потому, – сказал Гарри, с благодарностью глянув на Теда, который, увидев, что Гарри собирается говорить, сел на свое место, – что это – наша страна. И она не перестанет быть ей, даже если вымрет наполовину или на три четверти. Буду откровенен – остальное будет нашим призом.
– С этого места, пожалуйста, подробнее, – заинтересовался шестнадцатый номер, конгрессмен и преподаватель Веста Мэтт Матхаузен.
– А разве это не очевидно? – пожал плечами Фишер. – Чему нас учил профессор Мелкин, мир его памяти? Тому, чтобы мы ставили цели и достигали их, невзирая на обстоятельства. Когда-то давно, на берегу реки, я предложил вам свою кровь, чтобы все мы стали братьями. Я не знал, что получится из каждого из нас, но догадывался, что все мы достигнем высот, которые запланировали для себя. Вчера, когда вы получили от меня, скажем прямо, не просто молодость, но могущество, я увидел за столом будущий Олимп нашей страны. Умрут многие. Половина, две трети, может, и три четверти. Выживут самые жизнеспособные. Мы найдем их и поможем им выжить. И станем для них больше, чем новым Правительством. Мы – неуязвимые и дарующие неуязвимость, станем для них богами. Янус-ДНК существует в двух ипостасях. Простая, которую разработал мой сотрудник, Борис Койн, омолаживает и лечит, но имеет срок действия. Но я несколько усовершенствовал рецептуру, пользуясь записями… того, кто разработал саму концепцию. То, что принял каждый из вас, было разработано на основе ваших клеток, и у него куда большие возможности.
Кардинал Хосе, которого здесь звали просто Пепе, побарабанил пальцами по столу:
– Но, если мы неуязвимы для нового вируса, почему бы нам просто не сойти на берег?
– А в этом есть смысл? – спросил Гарри. – Зачем? Чтобы смотреть, как вокруг умирают люди?
– Можно дать им твою рецептуру, – предложил Хосе.
– Ее сначала надо произвести, – ответил Фишер. – На это уйдет время…
– Но, теоретически, мы ведь можем сойти на берег без вреда для себя? – продолжал Хосе.
Фишер кивнул:
– Более того, наша кровь обладает свойством генерировать Янус-ДНК, но очень медленно. Для того, чтобы спасать людей тысячами, нашей крови не хватит.
– А насколько хватит? – спросил Алек.
– Триста-пятьсот человек, – ответил Фишер. – потом активность препарата снизится на несколько дней. В это время кровь будет неактивна. В это время донор может и сам заболеть, то есть, существует определенный риск…
– Я должен отправиться на сушу, – сказал Хосе.
– А я – на свой флот, – добавил Алек.
– Кто еще хочет покинуть наше общество? – спросил Фишер, плотно сжав губы. – Тед?
– Я с тобой, Гарри, – пожал плечами Тед.
– Я тоже, – присоединился Данте.
– И я, – добавил Марк.
– И я с вами, – кивнул Фрэнк.
Остальные тоже согласились.
– Что ж, – Фишер поставил локти на стол и сцепил пальцы, – я не буду никого удерживать. Хотя, признаться, мне не хочется с вами расставаться.
– Мне надо хотя бы попытаться спасти флот, – упрямо сказал Алек.
– А мне – свою паству, – добавил Хосе со странно-довольным видом.
– Скажи еще, что будешь молиться за нас, – буркнул Гарри.
– В некотором роде, – спокойно ответил Хосе.
– Если с флотом все нормально, я отдам приказы, и сразу вернусь, – сказал Алек.
– А если ненормально? – спросил Гарри, прищурившись.
Алек пожал плечами:
– Попытаюсь спасти то, что еще можно спасти. Догадываюсь, что тебе что-то известно. В первую эпидемию флот почти лег, а сейчас все еще хуже. Но ты же понимаешь…
– Понимаю, – сказал Гарри. – Я дам тебе две пробирки. В каждой – двести пятьдесят доз лайтовой версии. Хосе, тебе я дам столько же. Больше не могу, я много с собой не брал. Если кого-то из вас постигнет неудача – бросайте все, и возвращайтесь. Вы мне дороги. А пока вас не будет, мы с ребятами будем думать, что делать дальше.
11 июня 2026 года Ричмонд, Вирджиния
– У меня гарнитура в ухе, – соврал Борис. – И что мне с ней делать? – последний вопрос относился уже к Ройзельману.
– Возьмем с собой, конечно, – ответил тот. – Она из детей R
[7], ей даже Янус не нужен, он в ней от рождения.
– Ерунда какая-то, – заметил Борис. – Ей же лет семь, если не больше.
– Пять, – ответил Ройзельман. – Дети Программы растут быстрее. И ты же не думаешь, что я начал свои эксперименты только по прилету кометы? Несколько образцов я сделал заранее…
Борис, тем временем, подошел к одной из еще живых собак.
Животное пыталось подняться, но не могло, должно быть, дробь повредила ей позвоночник. На миг Борису стало жаль несуразную псину, но, при его приближении та угрожающе оскалилась, и он, почти машинально, раскроил ей череп прикладом дробовика. И жадно втянул носом воздух, чувствуя, как по телу прокатывается ободряющая волна.
– Дядя, а почему Вы убили собачку? – спросила девочка.
Ее голос подрагивал, как рыбацкий колокольчик на ветру, но Борис не обратил на это внимания. Он подошел ко второй псине со вспоротым дробью брюхом и повторил операцию. И вновь – словно хорошая доза энергетика или даже экстази, пробежала у него по венам.
Он добил еще одну собаку, и направился к четвертой. Эта была самая мелкая, и казалась безобидной, к тому же, почти истекла кровью.
При его приближении собака слабо вильнула хвостом. И тут, за спиной у Бориса явственно раздались всхлипывания.
– Ты чего? – спросил Борис, слегка обернувшись к девочке, но не выпуская из виду и собаку.
– Не надо ее бить, дядя, – всхлипнула девочка. – Мне ее жаль.
Собака еще раз вильнула хвостом и заскулила – очень слабо.
– Мне тоже, – признался Борис. – Но ведь она злая, да и все равно умрет…
Ройзельман деликатно кашлянул:
– Вообще-то, не обязательно, – сказал он, когда Борис обратил на него внимания. – Честно говоря, я не приветствую такую жестокость к животным, особенно, к собакам. Я бы посоветовал тебе ее вылечить.
Борис критически осмотрел пса.
Собака (это была самка), еще была жива, но жизнь уходила из ее глаз, вытекала, как вода из простреленного кувшина. При этом она по-прежнему пыталась вилять хвостом.
– Она вот-вот умрет, – с сомнением в голосе сказал Борис.
– Плюнь на ладонь, – приказал Ройзельман. Борис с сомнением покосился на него, но подчинился. – Дай ей облизать ладони, остальное я сам сделаю.
