– Ты права, милая, – согласился Борис, выводя девочку из комнаты, где Клодия и Ройзельман схлестнулись взглядами.
Интересно, как они познакомились? Хотя нет, не интересно. Черти что вокруг творится. Надо покормить собаку… ах, да, не собаку, а Мэгги.
Борис чувствовал, что не контролирует ситуацию, и это выводило его из себя.
08 июня 2026 года, борт атомного авианосца «Энтерпрайз»
Седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года внезапный налет японской авианосной авиации ознаменовал для Соединенных Штатов не только начало войны, но и крупнейшее в их истории военно-морское поражение. Два американских линкора (именно такие корабли были тогда основой военно-морской мощи) погибли безвозвратно. Еще два – затонули, но, впоследствии, были подняты. И еще четыре – надолго вышли из строя.
Но по сравнению с событиями июня две тысячи двадцать шестого даже Перл-Харбор казался невинными учениями.
Конвертоплан Алека, который пилотировала вызвавшаяся лететь с ним Мэри, прошел в центр ордера его авианосной группы, как нож в масло. Ни одного сигнала об облучении на его борт так и не поступило. Да и ордером, собственно, назвать это можно было с огромной натяжкой – корабли лежали в дрейфе, и, видно, давно – их сильно снесло к западу, так, что ордер получился каким-то сплющенным, напоминающим полумесяц. К тому же, нескольких кораблей не хватало.
Алеку (вернее, Мэри) едва удалось посадить конвертоплан на палубу «Энтерпрайза» – приводная система даже не думала отвечать, и садились они по старинке, вручную. К тому же, массивная туша авианосца ощутимо вздрагивала на волнении – океанские волны даже при легком ветерке довольно круты, а сейчас погода была, что называется, «свежей».
Оказавшись на палубе, Алек в сопровождении Мэри поспешил на мостик.
На первый труп он наткнулся, еще не заходя внутрь надстройки. Вероятно, это был вахтенный. Вероятно, лежал он уже долго, и его основательно поколотило о надстройку.
К счастью, флот сделал некоторые уроки из предыдущих эпидемий, хотя, очевидно, и недостаточные. Большая часть экипажа была еще жива, запертая по своим БИПам
[10], но многие уже умирали.
Как объяснил Алеку старпом авианосца (капитан, к сожалению, успел отчалить туда, где в военных кораблях нет никакой надобности), суда эскорта пострадали намного больше.
– Мы потеряли треть ордера, – отрапортовал он, пока Мэри ставила ему вакцину.
Крохотную, едва заметную рубиновую искорку инъектор отправлял прямо в верхнюю полую вену. Пока кровь несла ее к сердцу, горстка Янус-ДНК находила своих близнецов, пожирала и размножалась уже в товарных количествах.
Не сделав ни единого выстрела, авианосная группа потеряла шесть кораблей. А именно: оба «Зумволта», два «Арли Берка», транспорт снабжения и спасательное судно. Из этого числа крейсер «Хью Ньютон» отстал от ордера и исчез с радаров. Та же судьба постигла океанский спасательный буксир «Ортолан». «Линдон Джонсон» протаранил эсминец «Томас Харднер» – затонули оба, а эскадренный снабженец «Миантономо» повторил этот номер со старичком «Черчиллем» – с тем же результатом. Крейсер «Анцио» как-то получил повреждения и сидел кормой по вертолетную площадку – машинное отделение, вероятно, было затоплено целиком. Он тоже сильно отставал от остальных кораблей, и вскоре должен был либо затонуть, либо уйти за радиогоризонт.
Но хуже всего были людские потери. На «Энтерпрайзе» вышла из строя половина экипажа, а что творилось на остальных кораблях, не оборудованных изолированными пунктами управления, оставалось только догадываться.
Поставив на ноги часть офицерского состава, Алек выслал вертолеты со здоровыми людьми и готовыми микродозами Януса на остальные корабли.
Вернулись посланцы с неутешительными известиями – от половины до ста процентов личного состава было мертво, либо умирало.
Алек приложил колоссальные усилия, и вскоре сумел собрать кое-какой боевой ордер – собственно «Энтерпрайз», старый крейсер «Монтеррей», уже предписанный к исключению из списков флота в резерв, и вышедший с эскадрой последний раз, и три «Берка» – «Томас Тракстан», «Форест Шерман» и «Майкл Мёрфи».
Лишившиеся команды «Джейсон Данхем» и «Джеймс Уильямс» пришлось бросить.
Алек хотел бы отправить на эти корабли хотя бы минимальные экипажи, но у него и так людей не хватало. К тому же, на исходе был Янус – вернее, совсем закончился, а число «привитых» все еще было недостаточно.
Тогда Алек приказал брать у него кровь и переливать ее живым, но не привитым. Крови брали понемногу, но много раз, благо I группа крови адмирала это позволяла.
Когда Мэри, тоже вымотавшаяся, а потому прилегшая вздремнуть, появилась на мостике, из полутора галлонов крови в организме Алека осталось примерно три с четвертью пинты.
– Что Вы делаете? – возмутилась Мэри. – Вы же убиваете себя!
– Да, – признал Алек. – Но я спасаю свой флот.
– Не Вам одному он дорог, – тихо сказала Мэри, и обратилась к врачу, стоявшему с кровозаборником наготове: – Теперь моя очередь.
– Мэри, – возразил Алек, – Вы не обязаны. Вы не принимали присягу.
– Присяга в моем сердце, – ответила девушка, садясь в кресло рядом с адмиралом, и опуская спинку. – У меня третья группа, но в сложившихся обстоятельствах, полагаю, это не имеет значения. Алек, – она впервые назвала его не «адмирал, сэр», не нейтральным «Вы», а по имени, – пусть они берут мою кровь. Вы – адмирал этого флота, я же – штатское лицо. Если даже я умру…
– Отставить думать о смерти! – скомандовал адмирал. – Мы пришли, чтобы победить смерть, – он обратился к медику, и приказал: – Берите у нас кровь по очереди. Надеюсь, теперь нам хватит, – а потом, устало склонив голову набок, взглянул в глаза Мэри.
Они были зелеными… нет, какими-то другими, Алек с трудом вспомнил название этого цвета. Как глубокая часть Карибского моря – ультрамариновые.
– Мэри, я не хочу, чтобы Вы умирали, – сказал он. – Вы будете хорошим офицером. Я уже вижу это. Я отдам под Ваше командование самый современный из уцелевших кораблей первого ранга. А если мы и умрем, то только вместе.
16 июня 2026 года, Чикаго, Иллинойс
К Собору Святого Имени Иисуса стекались люди. Точнее, не так. Во-первых, не совсем люди – одни едва шли, другие то и дело падали, кого-то несли на носилках, едва не роняя их.
А во-вторых – собор назывался в честь Святого Имени Иисуса раньше. Теперь это был собор Хосе-Сальвадора.
– Время, – один из юношей-клириков протянул кардиналу митру, обшитую золотом.
Хосе жевал батончик гематогена. Принимая митру, он с досадой спрятал его в карман подрясника. Ел он очень много – до десяти фунтов мяса в день, плюс гематоген, дрожжевая крошка, витамины…
