– Умираешь, все-таки, не каждый день, – пожал плечами Борис, вставая с постели. – Так что у нас за аврал? Будем на кого-то наводить кары египетские?
– Угадал, – кивнул Ройзельман. – Одевайся давай. Ты вертолетом управлять умеешь?
– Откуда? – удивился Борис. – Ты еще спроси, умею ли я жонглировать тарелочками.
– Я тоже не умею, – сказал Ройзельман. – В смысле, вертолет водить. Ну, и тарелочками жонглировать, если на то пошло. Придется учиться… в смысле, водить вертолет, ясное дело.
– А я бы поучился тарелочками жонглировать, – заметил Борис. Он натянул брюки и оглядывал комнату в поиске носков. – Ты не ответил. Зачем я понадобился тебе в такую рань? Между прочим, чертовски не люблю просыпаться с утра пораньше.
– Мы с тобой совершим тот bon voyage, о котором я уже тебе говорил.
– Ты, вроде, планировал сделать это попозже, – Борис решил проблему носков, распечатав новую пачку, и теперь обувался в сапоги с высоким берцем.
– Есть повод половить рыбку в мутной водичке, – ощерился Ройзельман. – Возьми свой дробовик, на всякий случай. Хотя в вертолете, наверное, найдется какое-нибудь оружие.
– А где мы, кстати, возьмем вертолет? – спросил Борис.
– Вот чего-чего, а этого добра у нас как грязи, – ответил Ройзельман. – У нас целый вертолетный полк под боком. Не думаю, что старина Бриггс будет против того, чтобы мы воспользовались его имуществом.
– Я готов, – сказал Борис, набрасывая куртку. – А где мне искать этот вертолетный полк?
⁂
Наверное, о полетах мечтает каждый ребенок, и Борис (когда был ребенком) тоже этого не избежал, но… мечты так и остались мечтами. Вот только в детстве его мечта не исполнилась, а потом… детские мечты уходят вместе с детством, а детство покинуло Бориса довольно рано – когда он понял, что мир вокруг – не Диснейленд, а довольно жестокое место. Но теперь его охватил почти что детский восторг, хотя, по сути, «рулил» Ройзельман, а он только предоставлял ему «доверенность» на управление своим бренным телом.
Вертолет – это был «Команч», довольно новый разведывательно-ударный геликоптер – вполне плавно, без рывков поднялся в воздух, а потом резко, у Бориса даже дух перехватило, рванул вперед.
– Итак, куда мы все-таки летим? – спросил Борис. – А главное – зачем?
– Мы летим к тебе домой, – ответил Ройзельман (его призрачный образ сидел на сидении второго пилота, при этом Ройзельман «напялил» лётный комбинезон и шлем, причем, из дилетанства, и то, и другое было не вертолетным, а истребительным). – Хочу посмотреть, как ты живешь.
Борис почувствовал, что краснеет. В новом доме, который он не так давно страшно боялся потерять, за короткое время, прошедшее от покупки до заражения, Борис ухитрился развести настоящий свинарник.
– Да прекрати ты, – ответил его мыслям Ройзельман. – Мы туда не с инспекцией летим.
– А зачем? – не понял Борис.
– Во-первых, забрать пробирки, – ответил Ройзельман, – а во-вторых, мы устроим там небольшую засаду.
– На кого? – спросил Борис.
Ройзельман вздохнул:
– Знаешь, Борис, я ведь искренне симпатизировал твоему бывшему шефу. Мне нравился его здоровый цинизм, к тому же, однажды он вытащил меня из такой задницы… Но приходит время расстаться даже с таким хорошим инструментом…
«Вот, значит, как… – подумал Борис. – Вот, значит, как ты относишься к людям, которых используешь… инструмент».
Ройзельман вновь вздохнул:
– Какие вы все-таки скучные, Homines Sapientis… Фишер и ты – это совершенно разные случаи. Ты мне как сын, и это не преувеличение – считай, что я родил тебя. Борис Койн умер, пришло время для нового человека. Следующей ступени эволюции. Ты идешь в будущее, а бедный Гарри навсегда застрял в прошлом. К тому же, он опасен. Был бы он бесталанным капиталюгой – может, и стоило бы его оставить в покое, но как раз сейчас Гарри Фишер ищет возможность устроить нам всем хрустальную ночь, и не только мне, но и тебе, и Клодии, и малышке Корделии. Хотя Мэгги он, возможно, пожалеет.
Борис стиснул зубы:
– Почему я должен тебе верить?
– Потому, что ты сам знаешь своего шефа. А еще потому, что ты его совсем не знаешь. Например, ты не знаешь, что, кроме основного бизнеса, у Гарри было полным-полно побочных, включая, например, риелторские агентства.
– И что с того? – не понял Борис.
– А то, – ответил Ройзельман. – Дом, в который мы сегодня попадем, некогда принадлежал Фрэнку Барзини, тринадцатому, если я ничего не путаю, номеру «Стигмы-три». У Фрэнка были долги, и Гарри выкупил у него дом… а потом подсунул тебе.
– То есть… дом принадлежал ему? – удивился Борис.
– Ты с рычагами поосторожнее, – посоветовал Ройзельман. – Эта птичка тяжело выходит из штопора, а я летать научился полчаса назад, и то на вертолете. Если ты устроишь нам маленькое одиннадцатое сентября, я себе шею не сломаю, в отличие от тебя. А если ты и выживешь, добираться придется пешком.
– Ты не ответил, – сказал Борис, выровняв вертолет (вернее, вертолет выровнял Ройзельман, пользуясь телом Бориса).
– Да, дом принадлежал ему, – сказал Ройзельман. – И он запросто мог сделать тебе отсрочку платежа, но накручивал тебя, чтобы ты работал быстрее. И не только поэтому. После того, как Гарри доработал Янус-ДНК…
– Доработал? – удивился Борис. – В каком направлении?
– Создал индивидуализированную версию, – объяснил Ройзельман, – для каждого из своих «Стигм», от первой до последней генерации. Что-то он подозревал, старина Гарри, а, может, просто, мне не доверял, не важно уже. Эту версию пробить почти невозможно, я над этим работаю, но пока не очень, потому и попросил тебя вооружиться. Так вот, после этого Гарри подумал, что лучше синица в руках, чем журавль над Россией и Китаем. У тебя весь дом был нафарширован микроэлектроникой, твои джамшуты с этой задачей прекрасно справились, когда ты их в подвале закрыл… ну да, рабочие тоже были от Гарри. Короче, он использовал одну мою старую фичу, чтобы подтолкнуть тебя принять Янус-ДНК, при этом поменяв маркировку пробирок на противоположную. Но тут на сцене появился я (еле успел), и ты принял продвинутую версию. Если бы не это – ты бы сейчас уже разложился, а мне куда труднее было бы прорваться в реальность. Теперь ты понимаешь, почему я с удовольствием оторвал бы другу Гарри его мужские половые признаки, если бы у меня были хоть какие-то руки?
– Честно говоря, солидарен с тобой в этом желании, – хмуро заметил Борис.
– Да и вообще, у меня их «Стигма» уже в печенках сидит, – добавил Ройзельман. – Вечно вчерашние. О, каким бы крутым тайным мировым правительством они бы стали, родись они во времена президента-грузовика
[14]! Унылые отсталые существа, тупиковая ветка эволюции, не удивительно, что это поколение неудачников спустило в унитаз все величие вашей страны. Хотя мне лично плевать на Соединенные Штаты, я мыслю в категориях всего человечества… Но ведь все шло так хорошо! Евгеника была под запретом, но цвела бурным цветом. Пропасть между бедными и богатыми становилась все глубже. Автоматизация, роботизация, компьютеризация – все это делало миллиарды людей ненужным балластом цивилизации, который можно было обрезать, как моэль причиндалы маленького Гарри. Как они могли выпустить из рук жар-птицу?! Они заигрались в хозяев мира и оказались у мусорного бака. А «Стигма» еще круче – они даже за столом посидеть не успели как следует, убогие…
