8. Питт решил одновременно блокировать французские порты, разрушить колониальную империю Франции и спасти Пруссию. Несмотря на героизм Монкальма, Вулф взял Квебек, и, несмотря на мужественное сопротивление Лалли-Толендаля, Клайв одержал победу в Индии. Фор-Дюкен, взятый полками хайлендеров и американских колонистов, получил имя Питта и стал колыбелью Питсбурга. На континенте Питт поддержал Пруссию, и Фридрих исправил победой при Россбахе поражение англо-ганноверцев. В 1759 г. Гораций Уолпол мог написать, что теперь надо каждое утро спрашивать за завтраком о вчерашних победах. Французскому министру Шуазелю хватило ума признать, что в этой войне главный противник — не на континенте. Заключив с Испанией «Семейный пакт», он стал готовить высадку в Англию, но, как некогда с герцогом Пармским, ему нужно было для этого предприятия господство над Ла-Маншем по меньшей мере на несколько часов; однако французский флот был побежден, и после «дня г-на де Конфлана» сами Бретонские острова были заняты англичанами. Шуазель понял, что ему осталось только договариваться.
9. Если бы Питт остался у власти, он навязал бы Франции очень суровый мир. «Никакой новый Утрехтский договор не запятнает нашу историю», — говорил он. Но в 1760 г. Георг II умер. Поскольку принц Уэльский Фредерик умер еще в 1751-м, усопшего короля сменил на троне его внук, молодой человек двадцати двух лет, ставший Георгом III. И он был враждебен к внешним авантюрам, потому что хотел проводить новую внутреннюю политику и восстановить личную власть короля. Он с самого своего восшествия на престол желал окончания войны и плохо переносил всемогущество Питта. А тот был готов в 1761 г. объявить войну Испании, которая только что заключила с Францией договор о взаимопомощи, и говорил, что надо покончить с домом Бурбонов, что Испания — беззащитный противник, поскольку все ее ресурсы доставлялись из колоний, от которых она будет отрезана английским флотом. «Эта отважная, но необходимая мера научит не только Испанию, но и Европу, что желание диктовать условия Великобритании — опасное самомнение». В мире, где не было ничего, что было бы способно потягаться с английским военно-морским флотом в 150 линейных кораблей, Питт чувствовал себя готовым потребовать колониальную монополию. Но совет боялся, король не поддерживал Питта, и страна начинала думать, что если Англия захватит слишком много территорий, то вскоре соберет против себя коалицию на континенте. Коллеги Питта отказались поддержать его новые воинственные планы. Когда же он пригрозил уйти в отставку, один из них ответил, что «они не будут горевать, если джентльмен их покинет, потому что иначе они сами будут вынуждены покинуть его».
Борьба за колонии в Канаде: высадка английских войск на острове Кейп-Бретон во время осады французской крепости Луисбург в 1745 г. Гравюра. 1747
10. В октябре Питт подал в отставку. Король заменил его лордом Бьютом, одним из своих фаворитов и, как говорили, бывшим любовником принцессы Уэльской. Парижский мир, подписанный в 1763 г., отдавал Англии Канаду, Сен-Винсент, Доминику, Тобаго и Сенегал; Франция обязалась вывести войска из Ганновера, Пруссии и — тяжелое условие — срыть укрепления в Дюнкерке. Англия возвращала ей Бель-Иль, Гваделупу, Мартинику, Мари-Галант, Сен-Люси, французские фактории в Индии, Сен-Пьер и Микелон, а также возвращала ей право на рыбную ловлю у Ньюфаундленда. Испании, уступавшей англичанам Флориду, Франция отдавала в качестве компенсации Луизиану. Король Пруссии, перестав быть полезным, увидел, что его бросили. Для Франции это был суровый мир, однако все же лучше того, что желал для нее Питт, хотевший прибрать к рукам все французские и испанские колонии. Он сам явился в парламент протестовать против условий договора, подписанного его преемником. Поддерживаемый слугами, опираясь на костыли руками в теплых перчатках, еле стоя на обернутых фланелью ногах, он проговорил битых три часа, несмотря на сильнейшие страдания, требуя для своей страны монополии на мировую торговлю, проповедуя ненависть к дому Бурбонов и предрекая скорое возвышение Бранденбургского дома
[39]. Это была трагическая и грандиозная сцена, но его речь была напрасна, поскольку договор ратифицировали. «Теперь, — сказала принцесса Уэльская, — король Англии — мой сын».
Бенджамин Уэст. Смерть генерала Вулфа в битве при Квебеке 13 сентября 1759 г. 1770
11. Случай Питта — один из тех, когда кажется, что твердость одного-единственного человека повернула ход истории. Что было бы без него? Один английский историк воображает Дюплекса, укрепившего в Индии Французскую империю, Монкальма, расширившего контроль Франции до долины Миссисипи, и Францию, ставшую матерью-родиной Соединенных Штатов. В 1755 г. эти события казались еще возможными, но после 1761 г. стали уже совершенно немыслимыми, поскольку к ним прикоснулся Питт. Однако труды великого человека долговечны лишь в той мере, в какой они учитывали перспективу. Хотя Питт был прав, полагая, что в XVIII в. у Англии было больше шансов, чем у любой другой страны, достичь морского владычества: 1) потому что, являясь островной державой, избавленной благодаря водным преградам от содержания большой армии, она могла тратить на свой военно-морской флот больше, чем континентальные державы; 2) потому что форма правления, которую она создала у себя, позволяла ей взимать с богатых и влиятельных классов более тяжелые налоги. В то время как английский парламент безропотно голосовал за средства, которых требовал Питт, французский (не избиравшийся) парламент отказывался снимать освобождение от налогов с привилегированных классов; 3) наконец, лондонские купцы, прекрасно знавшие, что сулят им американские колонии и Индия, а потому страстно восхищаясь Вулфом и Клайвом, поддерживали свои голоса собственными деньгами, тогда как в глазах континентальной знати коммерческие выгоды мало что значили. Это главные причины, которые рано или поздно все равно принесли бы свои плоды и обеспечили победы Питта. Европа уже познала период испанского засилья, потом французского. Вместе с Семилетней войной начался период английского преобладания. Но, опьяненные своими победами, англичане стали более надменными, чем когда-либо. Они не боялись отталкивать от себя одновременно Францию, Испанию и Австрию. Тем не менее Франция, хоть и ограбленная, остается великой державой. И быть может, однажды она захочет взять реванш над теми, кого Шуазель называл «тиранами морей».
VI. Личное правление георга III. Потеря американских колоний
1. «Born and educated in this country, I glory in name of Britain…» («Рожденный и воспитанный в этой стране, я горжусь тем, что я британец…») — слова из коронационной речи Георга III. От этой фразы и от самого этого факта новый король ожидал популярности, которой никогда не имели его предки. Он написал Britain, а не England, чтобы не задевать своих шотландских друзей, но на самом деле новый государь, конечно же, был англичанином — и внешне, и по манерам, и по языку, и по характеру. Ганновер для него остался лишь семейным воспоминанием. Как рассказывают, он даже не мог отыскать свое курфюршество на карте. Несмотря на то что два первых Георга, гротескные короли-чужестранцы, не слишком утруждали себя делами правления, третьему, гораздо более достойному уважения, предстояло неоднократно вступать в конфликт со своим народом. Воспитанный отцом Фредериком, потом матерью, принцессой Уэльской, в презрении к своему слабому деду, он вырос на доктринах, изложенных Болингброком: «Королю-патриоту надлежит и царствовать, и править. С какой стати он должен подчиняться распоряжениям правительства, нескольких влиятельных семейств и парламента, которые не представляют страну? Наоборот, он должен стать защитником своих подданных от всех олигархов. К нему обращены глаза целого народа, полные восхищения и сияющие от любви».
