Гладстон в костюме экономки толкает «Джона Буля» в объятия русского царя. Карикатура Джозефа Кепплера. 1885
8. После Трансвааля и Ирландии — Египет. Безобразное правление хедива вынудило Англию и Францию к тому, чтобы вместе обеспечить контроль за финансами и управление египетским долгом. Но когда случилось избиение европейцев в Александрии, французское правительство, проявив больше робости, нежели благоразумия, удалило свой флот. Гладстон тоже охотно отозвал бы английский флот, но пресса и общественное мнение ему этого не позволили. Английская армия вошла в Каир. Это завоевание, «предпринятое в момент помутнения рассудка», сделало поносившего его Гладстона популярным. По закону оккупация Египта была временной, и за ней ревниво следила Франция. На деле же управлять страной при номинальной верховной власти хедива вскоре начал сэр Ивлин Бэринг (позже ставший лордом Кроумером). Оккупационная английская армия «временно» осталась в Египте. Когда в египетском Судане некий мусульманский фанатик (Мухаммед Ахмед, иначе Мухаммед ибн Абдаллах) провозгласил себя Махди и, объединившись с дервишами, прогнал египетских солдат, туда послали английского генерала Хикса, который был изрублен в капусту. Гладстон решил оставить Судан и неосторожно поручил эту операцию генералу Гордону, необычайной личности. Тот заработал себе большую известность во время Китайской войны, но был по-своему так же фанатичен, как и сам Махди. Вместо того чтобы оставить Судан, он затворился в Хартуме и стал напрасно требовать подкреплений. Но когда Гладстон решился послать их ему, было уже слишком поздно — Махди успел истребить 11 тыс. человек гарнизона вместе с генералом. У Гордона имелись все необходимые достоинства, чтобы стать национальным героем: его упрямство нравилось империалистам, его любовь к Библии — протестантам, а его причуды — всему английскому народу. Смерть генерала привела к падению правительства. И только в 1898 г. за нее отомстил Китченер.
9. Гладстон освободил страну от некоторого религиозного неравенства, отделил от государства Англиканскую церковь Ирландии, которую ирландским католикам не было никакого резона поддерживать, открыл для нонконформистов (которые в 1836 г. получили свободный доступ в новый Лондонский университет) Оксфордский и Кембриджский университеты. Благодаря «закону Форстера» (Education Act) Англия получила наконец зародыш системы национальных школ. Принц Альберт был поражен количеством неграмотных англичан, значительно превосходившим количество неграмотных французов и немцев. В Манчестере в 1838 г. из 100 молодоженов 45 ставили крестик в книге регистрации браков, поскольку не умели писать; в 1845 г. неграмотными были 33 % мужчин и 49 % женщин; в 1861-м — соответственно 25 % и 35 %. Викторианское самодовольство полагало, что незачем до такой степени подражать континенту. Знать и средние классы отправляли своих детей в Public Schools; у народа еще долго оставались лишь приходские школы, содержавшиеся за счет церквей. «Закон Форстера» наконец создал в деревнях, где не существовало свободных учебных заведений, государственную школу, которая оставалась христианской, но не была конфессиональной. В 1891 г. образование в Англии стало обязательным, а в 1912-м — бесплатным для всех. Надо отметить, что Англия, мировая держава, где науки в школах преподавались до крайности мало, все же произвела некоторых выдающихся ученых XIX в.: Дарвина, Гексли, лорда Кельвина, Клерка Максвелла, Листера, Томсона. Может, облегченность учебных программ лучше сохраняет гению свежесть мысли?
10. В 1877 г. Дизраэли дал право голоса рабочим городов; Гладстон в 1884 г. дал его сельскохозяйственным работникам. Закон о тайном голосовании и закон о коррупции на выборах положили конец плутократии. Начиная с 1884 г. из 7 млн совершеннолетних мужского пола 5 млн голосуют. Лишены права голоса лишь те, кто делят дом со своими хозяевами (слуги), со своим отцом (живущие вместе с семьей сыновья), и все женщины. Сама местная администрация отныне укреплена избранным корпусом, а мировые судьи потеряли былое административное могущество, которым обладали со времен Тюдоров. Англия за полвека без глубоких потрясений прошла путь от олигархии к демократии. Но при этом была изрядно ослаблена независимость палаты общин. В прежней аристократической системе крупный вельможа, избранный в своем местечке, или тот, кому он предоставил это местечко, сознавали свою неуязвимость; их голосование в парламенте было свободным, потому что премьер-министр никак не мог повлиять на них, разве что с помощью коррупции, которой честные или слишком богатые депутаты сопротивлялись. При демократической системе всякое место в парламенте становилось неустойчивым: поскольку ни один депутат не был уверен, что будет переизбран обширным и капризным электоратом, и угроза роспуска стала для премьер-министра эффективным средством вразумить колеблющихся. Либеральная ассоциация, основанная Джозефом Чемберленом в Бирмингеме, подала пример того, что впоследствии будет названо по американскому образцу caucus
[52]. Партии становятся мощными организациями, которые выбирают кандидатов, собирают средства для избирательных фондов (часто с помощью продажи дворянских титулов) и навязывают монарху своего вождя на пост премьер-министра. И тот все чаще и чаще после благоприятных выборов был почти уверен, что сохранит власть по меньшей мере на срок полномочий парламента (кроме непредвиденных случаев, личных промахов или раскола в партии). Таким образом, непредвиденным следствием избирательных реформ стало усиление исполнительной власти, а английская система оказалась приближена к американской, но избавлена от опасностей, которые случаются в Америке, когда президентские выборы накладываются на выборы в конгресс.
11. Две большие традиционные партии казались тогда настолько «вечными», что человека, предсказавшего около 1892 г., что власть в Англии однажды завоюют лейбористы, партия труда, сочли бы изрядным смельчаком. Английский социализм, от Томаса Мора до Уильяма Морриса, был утопичным и умозрительным. Один немецкий еврей, Карл Маркс, проживавший в Лондоне со времени революции 1848 г., опубликовал в 1864 г. «Капитал», ставший кораном социализма, как «Богатство наций» было библией либерализма. Там он констатировал весьма неожиданные для Адама Смита последствия свободной конкуренции и предрек, что как буржуазия победила феодализм, так и пролетариат однажды победит и экспроприирует буржуазию. Но классовая борьба находила мало приверженцев в благоденствующей Англии. Понадобился долгий и болезненный экономический кризис 1875 г., чтобы родилась социал-демократическая федерация, основанная буржуа Хиндманом, но даже тогда этот последний сыграл в жизни английских рабочих гораздо меньшую роль, чем практичные тред-юнионисты. Социализм всегда принимал в Англии своеобразные формы. Он был реформаторским и патерналистским с Робертом Оуэном, эстетическим с Рёскином и прерафаэлитами; он был интеллектуальным, парадоксальным и выжидательным с Фабианским обществом; парламентским, евангелическим с Рамсеем Макдональдом. Благодаря этой характерной черте он и объединит с рабочими часть мелких буржуа-нонконформистов. Также Бентам и Милль оплодотворили своим учением викторианских интеллектуалов, чем предвосхитили победы индивидуалистического либерализма; фабианцы, в частности Бернард Шоу и Сидни и Беатриса Уэбб, предоставили коллективизму право гражданства в умах интеллектуалов-эдуардианцев. От континентального социализма фабианский коллективизм отличается двумя чертами: он нападает скорее на земельную ренту и крупную сельскохозяйственную собственность, нежели на промышленный капитал, и остается верным принципам представительного правительства, вместо того чтобы ратовать за его прямые выборы народными выборщиками. Вскоре идеи фабианцев вдохновят земельную и социальную политику таких прогрессивных либералов, как Ллойд Джордж.
