3. Теперь конфликт между Иоанном и баронами становился неизбежным. Они терпели деспотизм Генриха II, короля могущественного, победоносного и слишком почитаемого народом, чтобы кто-нибудь дерзнул противиться ему. Но с какой стати им терпеть несправедливости побежденного и всеми презираемого короля? В 1213 г. архиепископ Лэнгтон, мозг заговора, возбудил большое воодушевление среди тайно собранных им баронов, зачитав старинную грамоту Генриха I, о которой все забыли, но где гарантировалось соблюдение прав и обычаев подданных. Во время другого собрания бароны поклялись на мощах святого Иоанна, что помирятся с королем, только если тот поклянется соблюдать эту хартию. В 1215 г. они обратились к Иоанну с ультиматумом и выразили ему недоверие (diffidation), которое любой вассал должен выразить недостойному государю, прежде чем объявить ему войну. Король попытался перетянуть на свою сторону свободных людей, призвать наемников, но в конце концов был вынужден признать, что против него ополчилась вся страна. Жители Лондона восторженно встретили маленькую армию баронов. В подобных случаях предки Иоанна созывали ополчение. Но ситуация изменилась. Реформы Генриха II, ослабив знать, сблизили ее с держателями земли. Конфликты между имением и деревней стали реже. А наложение интердикта на королевство сильно взволновало религиозный народ. Так что напоминание о былых свободах понравилось всем классам. И тщетно бесился король. Что он мог сделать? Столица была в руках восставших. Все органы управления перестали функционировать. А без казначейства у Иоанна не было и денежных поступлений. Пришлось уступить. Король согласился встретиться с баронами на Раннимедском лугу, между Стейнсом и Виндзором, и подписал там Великую хартию вольностей.
4. Значение Великой хартии вольностей то преувеличивают, то преуменьшают. Прежде всего надо напомнить, что этот документ составлен в 1215 г., то есть в те времена, когда современные представления о свободе еще даже не сформировались. В XIII в., когда король жалует сеньору привилегию творить суд или городу привилегию самостоятельно избирать своих должностных лиц, эти привилегии на языке того времени именуют «вольностями». И Великая хартия вольностей в общих словах утверждает, что король должен соблюдать приобретенные права. Средний человек нашего времени верит в прогресс и требует реформ; для человека 1215 г. «золотой век остался в прошлом». Бароны отнюдь не считали, что создают новый закон; они лишь требовали уважения к своим былым привилегиям. Но как принудить короля соблюдать феодальные привилегии? Это и было для них единственной проблемой. Однако по счастливой случайности они не выразили ее именно в такой форме, и написанный ими текст позволил будущим поколениям вычитать в Великой хартии более общие принципы: «Есть законы государства, а права принадлежат общине. Король должен их соблюдать. Если же он их нарушает, верность перестает быть долгом и подданные имеют право восстать». Ценность Великой хартии составляет скорее то, что в ней только намечено, нежели то, чем она на самом деле является. Для последующих поколений она станет «хартией английских свобод» в современном смысле, и каждый король вплоть до XV в. должен будет несколько раз за время своего правления клясться в том, что будет уважать заявленное в этом тексте. Потом Великая хартия будет забыта при Тюдорах и вновь появится во времена Якова I как противовес божественному праву.
5. Есть и другой современный принцип, который, как полагали, тоже был вычитан в Великой хартии: «Нет налогообложения без представительства». На самом деле бароны требовали всего лишь, чтобы король, пожелав взимать чрезвычайные «вспоможения» (то есть не предусмотренные обычным феодальным договором подати), не смог бы этого сделать без одобрения Большого совета, состоявшего из баронов и держателей ленов. Но там ни слова не говорится о том, что и вилланы должны быть сначала представлены, а только потом обложены. Единственный предусмотренный вне баронажа случай касался города Лондона, который, высказавшись за восстание, добился положения коллективного держателя лена. Наконец, утверждается, что Великая хартия содержала в себе элементы будущего закона habeas corpus. В ее тексте говорится следующее: «Ни один свободный человек не должен быть заключен в тюрьму, или изгнан, или каким-либо способом уничтожен, кроме как по законному суду равных себе и по законам страны». По мысли собравшихся на Раннимедском лугу баронов, радиус действия этой нормы был весьма ограничен: они подразумевали всего лишь, что сеньор может быть судим только равными себе сеньорами или свободный человек другими свободными. Те, кто составлял этот текст, предназначали его лишь для противодействия королевским судьям, но ему и в самом деле будет суждено защитить английскую нацию, когда сами вилланы станут свободными. Комитету из 25 членов (исключительно бароны, кроме одного — мэра Лондона) было поручено разбирать жалобы против короны. Король должен был повелеть своим подданным, чтобы они поклялись подчиняться этим Двадцати Пяти, а если он откажется следовать их приговору, бароны имели право поднять против него оружие.
Фрагмент Великой хартии вольностей Иоанна Безземельного, составленной в июне 1215 г.
6. Мы видим, что, хотя Великая хартия и не является современным документом, как это полагали некоторые, она тем не менее отмечает конец англо-нормандского периода бесконтрольной монархии. Если бы сыновья Генриха II обладали гением своего отца и если бы бароны не составляли самую мощную вооруженную силу королевства, Англия в XIII в. могла бы оказаться под властью абсолютного и никому не подотчетного монарха. Великая хартия вольностей оживила феодальное представление об ограниченной монархии. Английская конституция — это «дочь феодализма и общего права». Феодализм дал ей идею обычаев, приобретенных прав, которые должны соблюдаться, а общее право, Common Law, распространенное судьями Генриха II, объединило нацию в уважении к некоторым охранительным правилам, которые выше самого короля. Но в 1215 г. эти идеи, достаточно ясные для нас, не были близки массам. Великая хартия вольностей в столь малой степени являлась общедоступным документом, что даже не была переведена на английский язык раньше XVI в.
7. Едва подписав хартию, король Иоанн стал думать, как бы от нее избавиться. Его ярость была так велика, что он катался по земле и грыз дерево. «Они мне навязали двадцать пять сверхкоролей!» — кричал он. Потом, вернувшись к своей коварной и гибкой дипломатии, он обратился к папе Иннокентию III, с которым примирился, чтобы тот избавил его от клятвы соблюдать проклятую хартию. Папа, возмущенный вооруженным мятежом, вдохновителем которого стал избранный им архиепископ, отлучил от церкви жителей Лондона. Те же по наущению Лэнгтона продолжали звонить в колокола и проводить богослужения как ни в чем не бывало. Авторитет слишком далекой папской власти уже становился в Англии все более хрупким. Филипп Август, так же страстно, как некогда Вильгельм Завоеватель, стремившийся придать своим притязаниям видимость законности, воспользовался обстоятельствами и провозгласил королем Англии своего сына Людовика, который женился на одной из племянниц Иоанна Безземельного. По его утверждению, Иоанн был приговорен к смерти за убийство Артура Бретонского и поэтому терял права на корону. А поскольку приговор был вынесен до того, как у Иоанна родился сын, то законным наследником Англии становился Людовик Французский (будущий король Людовик VIII Лев). Людовик высадился в Кенте в 1216 г. и при поддержке многих английских баронов устроил охоту на короля. Вскоре судьба позаботилась дать развязку этой драме. Иоанн Безземельный умер 19 октября 1216 г. от расстройства пищеварения, вызванного неумеренным потреблением персиков и молодого сидра.
