Фрэнсис Киркмен. Фронтиспис книги, посвященной актерскому мастерству. 1662
XII. Заключение
1. Итак, Англия в XVI в. создала собственные искусство и литературу. Она взяла от европейского Возрождения то, что подходило ее гению, а потом отдалилась от континента. Все во времена Тюдоров способствовало тому, чтобы сделать ее еще более «островной» и обособленной, — создание мощного флота, разрыв с Римской церковью. Стоит прочитать в мемуарах Сюлли рассказ о французском посольстве в Лондоне в начале следующего века, чтобы оценить, каким был тогда размах английской ксенофобии. «Англичане, несомненно, нас ненавидят, — пишет Сюлли, — и ненавистью столь сильной и столь всеобщей, что мы попытались определить естественные склонности этого народа. На самом деле эта ненависть — скорее следствие его гордыни и самодовольства, поскольку не найдется в Европе народа более высокомерного, более заносчивого, более опьяненного идеей собственного превосходства. Если им верить, ум и рассудок имеются только у них; они превозносят свои мнения и презирают мнения всех прочих наций, и им никогда не приходит в голову мысль послушать других или усомниться в самих себе. Впрочем, они по своему нраву более ошибаются насчет самих себя, чем насчет нас. Они всецело зависят от своих прихотей. Будучи опьянены морем, они, можно сказать, заразились его непостоянством». Один из секретов популярности Тюдоров — это искусство, с которым они льстили островным предрассудкам и гордыне своих подданных.
2. Правление королей династии Тюдоров было сильным, но эта сила происходила не от армии и не от полиции. Опираясь на общественное мнение, на йоменов, фермеров и купцов, оно завладело духовной властью. Короли Франции и Испании заключили союз с Римской церковью, чтобы создать абсолютные монархии; короли же Англии заключили союз с парламентом, чтобы изгнать Римскую церковь и возглавить свою собственную национальную Церковь. Если бы две католические державы договорились между собой, чтобы раздавить это маленькое королевство, приверженность Реформации привела бы к падению Англии. Тюдоров спасло соперничество Габсбургов и Валуа. Благодаря разобщенности Европы Англия смогла осуществить политику «баланса сил», обусловленную ее островным положением и состоявшую в том, чтобы собирать против наиболее сильной державы континента коалиции и оказывать им поддержку своим богатством и своим флотом. Во времена Елизаветы Англия еще не проводит имперскую политику, и в XVI в. еще никто и представить не может, что территории по ту сторону океана, столь вожделенные из-за своих богатств, могут однажды стать колониями для ее переселенцев.
3. В начале XVII в. умы монархов уже не посещает римская и христианская мечта о Европейской империи. Сила национального государства становится единственной целью их усилий. Эта сила порой принимает различные формы. Во Франции и Испании центральная власть управляет через чиновников, которые опираются на солдат; в Англии местные органы власти Средних веков сохранили весь свой престиж. Тюдоры уважали парламент — связующее звено между королем и общественным мнением графств, городов и деревень. Генрих VIII воспользовался им, чтобы навязать стране религиозную реформу. Елизавета так усердно флиртовала со своим парламентом, что это позволило ему поверить в свою силу. В 1583 г., то есть на пике могущества королевы, сэр Томас Смит написал: «Самая высокая и самая абсолютная власть королевства Английского установлена парламентом, поскольку предполагается, что там представлен каждый англичанин, либо лично, либо по доверенности, от принца и вплоть до самого ничтожного человека Англии, так что одобрение парламента считается всеобщим одобрением». В конце правления Елизаветы парламент осознал свою силу, и критика действий короны, хоть и оставаясь почтительной, ясно показывала независимость и властность палаты общин.
4. Подобно тому как феодализм умер из-за собственных успехов, английская монархия вскоре будет ослаблена из-за тех самых благодеяний, которые окажет. Необычайное уважение, окружавшее Тюдоров, объясняется как собственными заслугами этой династии, так и воспоминаниями о несчастьях, которые предшествовали их воцарению. Но «когда опасность миновала, святого проклинают». Вскоре, ободренные внутренним порядком, который восстановила монархия, и внешней безопасностью, которую гарантировали одновременно новая морская мощь Англии и разобщенность Европы, сквайры и буржуазия попытаются навязать королям свою волю, выраженную парламентом. Корона и палата общин сыграют в Англии большую партию, ставкой в которой будет верховная власть; неосторожность новой династии отдаст победу парламенту.
Книга пятая
Торжество парламента
©Александр Гузман
Потомки Генриетты, дочери Карла I, были отстранены от трона законом 1701 г. в пользу ветви от Елизаветы, дочери Якова I.
I. Яков I Стюарт и религиозная проблема
1. Трое Тюдоров стали национальными божествами. Им в угоду сменил религию их народ, духовенство и даже епископы. По одному их слову головы вельмож и министров покорно ложились на плаху. Их воле парламент порой противопоставлял смиренную укоризну, изредка ропот, но отказ — никогда. Мы уже показали, чем была движущая сила этого удивительного могущества: острой потребностью их подданных в крепкой власти после долгого периода анархии. Как у Генриха VII, так и у Елизаветы талант сидеть на троне и такт позволяли им предвидеть в большей части обстоятельств реакцию общественного мнения. И одно это согласие парадоксально наделило силой невооруженную монархию. «Если для охраны лодки, в которой мятежный вельможа или павший министр доставлялся в Тауэр, хватало одних только дворцовых бифитеров (beefeaters), то лишь потому, что лондонские подмастерья не пытались отбить у них этих узников». Ни государь, ни Тайный совет не могли принудить к повиновению пятимиллионное население, веками привыкшее хранить в своих домах оружие и имевшее опыт в обращении с мечом и луком. Со времени восшествия на престол Генриха VII власть Тюдоров была не военной, но психологической и сентиментальной. Этому долговременному успеху и добровольному подчинению английского народа предстояло породить у преемников Елизаветы опасные иллюзии.
2. В день смерти королевы (24 марта 1603) страной овладело великое беспокойство. По улицам Лондона ходили патрули. Моряки-протестанты покинули порты, чтобы остановить, если таковое случится, вторжение папистов из Фландрии. Но как только узнали, что кальвинист Яков VI собирается отбыть из своего Шотландского королевства, чтобы стать Яковом I Английским и объединить обе короны
[25], спокойствие восстановилось. Вся поездка нового короля от границы до Лондона стала сплошным триумфом. Во всех деревнях звонили колокола; в городах восторженная толпа ожидала государя на рыночной площади; в замках Яков I, привыкший к шотландской бедности, восхищался великолепием празднеств. Правда, один из его поступков не понравился англичанам и насторожил их: игнорируя английские законы, он велел повесить без суда вора, схваченного его эскортом во время проезда. Но пока новый король не встретил настоящего сопротивления, он не мог исчерпать кредит доверия, оставленный ему в наследство предшественниками.
