5. Кавалерия снова становится тем родом войск, который решает исход битвы; она составляет две трети обеих армий. Пехота состоит из пикинеров и мушкетеров; последние очень уязвимы перед фланговыми атаками кавалерии, потому что не имеют ни штыков, ни многозарядных ружей, которые еще не изобретены; сделав залп, они остаются безоружными. Тактика мушкетеров состоит в том, чтобы после выстрела отойти под защиту каре пикинеров, чтобы перезарядить свои мушкеты; они не всегда успевали сделать это и бывали изрублены саблями. Руперт первый стал широко использовать кавалерийские атаки с саблей наголо. Но он был слишком отважен и пренебрегал остальной армией, поэтому, несмотря на свои победоносные атаки, порой проигрывал битвы. На протяжении всей кампании парламент, который поддерживали лондонские купцы, имел значительное преимущество: он с легкостью взимал налоги. Он располагал также преобладанием на море, поскольку моряки-протестанты сохранили ненависть к Испании, абсолютизму и кавалерам; они позволили повстанцам поддерживать связи с континентом, что спасло лондонскую коммерцию и таможенные сборы.
6. Начало войны было благоприятно для короля, который после неопределенного сражения при Эджхилле смог сосредоточить вокруг Лондона три армии. Когда стало опасно, он отошел к Оксфорду, который сделал своей столицей, и готические колледжи наполнились красивыми дамами и длиннокудрыми кавалерами. Любовные интриги в Королевской армии перемешивались с интригами партий, а в противовес пуританской суровости здесь бахвалились галантными похождениями. Карл мог бы победить, если бы располагал деньгами и если бы его политика была более откровенной. Но он пытался договориться одновременно с шотландцами, с Францией (при посредничестве королевы, которая после мучительных родов перебралась на континент) и с парламентом. В конце концов противоречивые предложения короля убедили в его недобросовестности всех, к кому он обращался. Однако противники ставили его в выигрышное положение, поскольку сами были сильно разобщены. Парламент пытался, так же как и король, добиться поддержки шотландцев, но те требовали, чтобы Англия стала пресвитерианской. На такое Карл не мог согласиться, потому что был искренним англиканцем; парламент тоже колебался, потому что лучшие его солдаты были индепендентами, требовавшими свободы вероисповедания. Однако парламент в конце концов подписал Ковенант (в 1643), чтобы обеспечить себе победу и соглашаясь на риск увидеть пресвитерианскую армию, стоящую лагерем у стен Лондона. По религиозному вопросу было сделано несколько уступок. Парламент обязался реформировать Церковь Англии «по примеру лучших реформатских церквей» (что было обещанием пресвитерианской демократии), но также «по Слову Божию», что позволяло ему при необходимости разрешить секты. Союз с шотландцами дал парламенту победу при Марстон-Муре, близ Йорка, в 1644 г. Пим умер до этой битвы и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.
Карл I отдает приказания своему секретарю, сэру Эдварду Уолкеру, во время боевых действий первой гражданской войны. Гравюра. 1705
Чарльз Ландсир. Военный совет перед сражением при Эджхилле в 1642 г. 1845
7. Лучшим из солдат Марстон-Мура был новый человек — Оливер Кромвель, мелкий сквайр из Хантингтона, кузен Хемпдена и, как и он, пуританин с отрочества. Но хотя вера Кромвеля была столь же глубокой, как и у Хемпдена, она была не столь безмятежной. Меланхоличный, подверженный кошмарам, он проводил часть своей жизни в состоянии некоего мистического причащения. Он отдавался эмоциям более, чем нормальные англичане, и часто на его глазах выступали слезы. Кромвель был способен на суровость ради защиты своей веры, но также и на бесконечную нежность к бедным христианам, которые не просили ни о чем другом, кроме как жить в чистоте. Много раз накануне крупного сражения или важного решения он, избегая людей, запирался с Библией и долго молился. Язык Святой книги стал его естественным стилем. Он жил в «краю папоротников», на болотистой земле, почти столь же пустынной, как и та, что сформировала Магомета. С мусульманским пророком его роднили монотеизм, простота вероучения и несокрушимая воля. Когда началась гражданская война, этот страстный пуританин и депутат парламента с 1628 г. набрал из своих соседей небольшой кавалерийский отряд. Будучи солдатом-реалистом, он признавал превосходство Королевской кавалерии и необходимость — если армия парламента хотела побеждать — набрать свою, причем из преданных делу солдат, а не из наемников или безразличных. «Малое количество честных людей, — полагал он, — стоит больше множества». Он хотел создать священный батальон, ударный отряд, «подобный трем сотням Гедеона».
8. Для мятущейся души, которой обладал Оливер Кромвель, годы войны стали счастливыми. Он обрел душевное успокоение в действии. Целиком поглощенный идеей создать образцовую армию, он набрал 14 эскадронов, всего 1100 человек, «судя по сердцу их, и спаял общей дисциплиной в дружину, чуткую к воле своего вождя, как музыкальный инструмент». Кромвель не требовал от них быть пресвитерианами, ни даже пуританами. «Государству, — говорил он, выбирая людей для этой службы, — не важны их мнения. Если они готовы верно служить, этого довольно». При выборе своих офицеров он не смотрел на их происхождение. «Лучше плохо одетый капитан, знающий, за что сражается, чем тот, кого вы зовете джентльменом, но который не годен ни на что иное». От всех он требовал строжайшей дисциплины, и не только на поле боя, но и на отдыхе. Эти «железнобокие» (Ironsides) Кромвеля не играли в азартные игры и не пили. Так что в деревнях их прибытие не вызывало страха. Вид этого организованного войска необычайно радовал самого Кромвеля. «У меня прекрасное (lovely) войско, — писал он, — вы бы зауважали его, если бы познакомились с ним поближе». Люди Кромвеля были в армии парламента тем, чем являются «партии» в авторитарных режимах нашего времени.
9. Чем дольше затягивалась война, тем больше страна страдала и теряла терпение. За несколько дней до смерти Пима, некогда столь популярного, женщины Лондона встретили его недовольными криками. Казнь Лода, легально убитого после Страффорда, разделила Карла и парламент глубже, чем когда-либо. Если бы не быстрая победа, ополчение Сити выгнало бы из Вестминтера тех, кого так долго защищало. Но чтобы добиться этой быстрой победы, парламенту нужна была армия, которая вся целиком имела бы достоинства железнобоких Кромвеля. А ему хватило смелости напрямик заявить парламентариям, что армия станет победоносной, только когда они перестанут лезть в командование войсками. Дескать, она нуждается в солдатах, а не в политиках. Меры, которые потребовал Кромвель, были приняты под названием Self Denying Ordinance (то есть Закон о добровольном отказе), и была создана армия «нового образца» под командованием сэра Томаса Фэрфакса. Фэрфакс был молчаливым и заикавшимся солдатом на отдыхе, но неистовым в бою и всеми уважаемым за свою верность. Отныне жалованье войскам должно было выплачиваться регулярно, вооружение стало единообразным, униформа строго одинаковая — пунцовая. Кромвелю, хотя он и был легально ущемлен в правах своим собственным ордонансом, было разрешено в особом порядке оставаться лейтенантом Фэрфакса.
