Великий пожар в Лондоне 2–7 сентября 1666 г., уничтоживший Сити и старый собор Святого Павла. Гравюра. Около 1666
5. Кларендон быстро растерял свой престиж. При молодом циничном дворе он был всего лишь старым, напыщенным и подагрическим слугой, который любит читать нотации. Красивые подружки короля насмехались над канцлером; герцог Бекингем передразнивал его в узком кругу; неблагодарный Карл смеялся. Требовался только предлог, чтобы избавиться от этого обломка прежней эпохи. События предоставили их целую охапку: 1) брат короля Яков, наследник престола, влюбился в изгнании в дочь лорда Кларендона Анну Хайд и женился на ней, сначала тайно, потом открыто. От этого союза предстояло родиться двум английским королевам: Марии (которая выйдет замуж за Вильгельма III Оранского) и Анне. Когда общественное мнение узнало об этом браке, он никому не понравился и настроил умы против Кларендона, хотя тот и притворялся, будто противился ему; 2) Кларендон нес ответственность за брак Карла II с португальской принцессой Браганца, католичкой, которая вдобавок оказалась еще и бесплодной. Португальский брак был не столь серьезным преступлением, как испанский, но и этого хватило, чтобы люди стали поговаривать (вопреки всякому правдоподобию), будто канцлер нарочно выбрал бесплодную королеву, чтобы обеспечить трон своим внукам; 3) Кларендон продал Дюнкерк Франции за 500 тыс. пистолей и был обвинен в том, что получил комиссионные; 4) в 1665 г. город Лондон, где 500–600 тыс. жителей кишели в узких грязных улицах, в слишком жарком июне был опустошен эпидемией чумы, столь же ужасной, как и средневековая «черная смерть». В братские могилы пришлось закопать 75 тыс. трупов; 5) а через пару месяцев огромный пожар уничтожил две трети Сити. Церкви, общественные здания и тысячи домов вспыхнули одновременно, поскольку никто не мог остановить огонь. Сэмюэл Пипс
[29] и его соседи вынуждены были выкопать ямы у себя в садах, чтобы спрятать запасы вина и сыра пармезан. С пожаром смогли справиться, только взрывая целые улицы. Большинство людей, искавших для крупных событий столь же крупных, причем таинственных, причин, обвинили в этом бедствии папистов, французов и Кларендона; 6) наконец, в 1667 г. голландский флот поднялся по Темзе и дошел до Чатема, чтобы сжечь английские суда. Паника, скорая на подъем после чумы и пожара, снова все преувеличила. Непостоянные лондонские толпы уже сожалели о временах храброго Оливера Кромвеля, когда берега были защищены, а армия сильна. И хотя Бредский договор, положивший конец англо-голландской войне, подарил Англии Нью-Йорк и изрядный кусок побережья, соединивший Виргинию с Новой Англией, английский народ все равно считал себя преданным, и Кларендон, враг общества, был изгнан.
Якоб Хейсманс. Портрет Джона Мейтленда, герцога Лодердейла. Около 1665
Джон Гринхилл. Портрет Энтони Эшли Купера, графа Шефтсбери. 1672–1673
Питер Лели. Портрет Генри Беннета, графа Арлингтона. 1665–1670
Питер Лели. Портрет Томаса Клиффорда, английского политического деятеля. Около 1672
6. Его заменили не единственным министром, но целой группой доверенных лиц, которую противники прозвали «министерством интриги» (CABAL Ministry) — из-за курьезного совпадения, поскольку начальные буквы в фамилиях членов группы: Клиффорд, Арлингтон, Бекингем, Эшли, Лодердейл (Clifford, Arlington, Buckingham, Ashley, Lauderdale) — складывались в слово «cabal», которое означает интриги, происки, козни. Это не было кабинетом министров в современном понимании, поскольку король оставался единственным, кто отвечал за исполнительную власть, а впрочем, эти пятеро и не проводили общую политику. Клиффорд и Арлингтон были католиками; трое остальных скептиками. Самым замечательным, но и наиболее ненавидимым из пяти был Эшли, вскоре ставший графом Шефтсбери и которого Драйден выведет в своей знаменитой сатире под именем Ахитофела, советника царя Давида. При поддержке «кабаля» король не только царствовал, но и правил. Создавалась видимость, будто Карл продолжал беззаботно резвиться среди своих любовниц и собак, на самом же деле он по-прежнему с затаенным упрямством следовал своему великому замыслу: добыть через союз с Людовиком XIV деньги и солдат, а затем при поддержке этой чужестранной силы восстановить католичество в Англии.
7. Восхищение Карла Францией и ее правительством было искренним. Там он видел абсолютного монарха — как раз такого, каким сам хотел бы стать, хотя и не осмеливался. Он понимал, что такое всемогущество стало возможным только благодаря договору между королем и Римской церковью, и надеялся, в подражание своему кузену, заключить такой же договор. Новая любовница, француженка Луиза де Керуаль, чье детское личико прекрасно маскировало необычайную ловкость, утвердила короля в этих намерениях, хотя парламент желал союза со Швецией и Голландией, протестантскими государствами, чтобы противостоять Франции, ставшей после упадка Испании самой сильной державой на континенте. Карл в 1670 г. подписал с Людовиком XIV при посредничестве своей сестры Генриетты Английской (она была замужем за братом Людовика XIV Филиппом, герцогом Орлеанским) тайный договор, так называемый «Договор Мадам», и в 1672 г. объединился с французами против Голландии. Британский парламент отказался давать средства на эту непопулярную войну, и голландцы смогли успешно защищаться. В 1674 г. Карлу пришлось договариваться с Голландией, а в 1677 г. его племянница Мария (дочь Якова и Анны Хайд) вышла замуж за Вильгельма III Оранского. «Договор Мадам» стал последней личной инициативой Карла в области внешней политики и завершился провалом.
8. Король все еще надеялся осуществить свой великий религиозный замысел. В начале своего царствования он пытался навязать парламенту некую Декларацию о веротерпимости, считая, что под прикрытием эмансипации диссидентов сможет узаконить и эмансипацию католиков. Но этому воспротивились сами диссиденты, протестанты прежде всего, и палата общин ее отклонила. Позже Карл попытался протащить свою декларацию вопреки парламенту, ссылаясь на свое исключительное право, но неудачно выбрал время: недавние чума и пожар еще больше разожгли ненависть к папизму, к которой примешивался еще и страх перед Францией. Снова наступила одна из тех эпох, когда внешняя политика диктуется внутренней. Некогда Испания олицетворяла в глазах протестантов самый дух гонений; теперь Франция стала для них воплощением абсолютизма и потери подданными своих свобод. Путешественники опять стали сравнивать богатство английских фермеров с нищетой французских крестьян. «Папизм и деревянные башмаки» — это ненавистное сочетание стало тогда наваждением умов. Парламент проявил твердость и отказался признать за королем право решать такие вопросы своим указом. Карл колебался, вспомнил «мятеж», свои «разъезды» и уступил. Впрочем, часть «кабаля» выступила против него и навязала ему Закон о присяге (Test Act) — национально-протестантский ответ союзу с Францией и Декларации о веротерпимости. Этот закон отстранял от любой общественной должности тех, кто не поклялся в верности главенству короля и англиканскому вероисповеданию. Пэры-католики были вынуждены покинуть палату лордов. Даже брату короля пришлось признаться в своем католицизме. Король и веротерпимость были побеждены.
