2. Восходя на престол, Вильгельм и Мария ратифицировали Декларацию прав, которая стала Биллем о правах (Bill of Rights) 1689 г. Этот текст, очень английский по духу, не излагал никаких абстрактных принципов. Перечисляя самоуправные действия Якова, он объявлял их незаконными; утверждал, что король ни под каким предлогом не должен посягать на основополагающие законы королевства; наконец, дабы обеспечить уважение к этим законам, парламент напоминал, что за всякую субсидию он будет голосовать ежегодно и что жалованье для армии всегда будет обеспечиваться им только на год. Закон о мятежах (Mutiny Act), который был принят после Ипсвичского возмущения и разрешавший в исключительном порядке применять к солдатам Кодекс военного правосудия, тоже следовало подтверждать голосованием каждый год. Наконец, в 1694 г. было решено, что парламенты будут созываться по меньшей мере каждые три года и что один и тот же состав парламента не может заседать дольше трех лет. Долгий опыт показал англичанам, что их основные свободы зависели от этих простых мер, так что практический механизм свободы их интересовал гораздо больше, чем его теоретическое восхваление. Когда король принял Декларацию прав, между ним и парламентом было мало поводов для конфликтов. Еще не был найден способ, который обеспечил бы связь между исполнительной и законодательной властью. Никто тогда не воображал себе, что единство управления будет обеспечено формированием однородной группы советников короля (кабинета), которые, занимая высокие государственные посты и принадлежа к большинству палаты общин, разделят судьбу этого большинства. Как только Вильгельм под влиянием «хитроумного Сандерленда» попытался сформировать такие группы министров, напуганный парламент начинал говорить, что это хунта, кабаль, и потрясал своим старым оружием — импичментом. Но импичмент не обеспечивал никакого эффективного контроля за исполнительной властью. Он позволял покарать министров после их неудачи, но не предупредить неосторожность. Англия веками кружила вокруг министерской ответственности, так и не находя решения этой сложной проблемы.
Вильгельм III, король Англии, в коронационном облачении. Гравюра. Около 1688
3. Хотя Вильгельм III и сохранил за собой (по крайней мере, имел на это право) исполнительную власть, он был далек от того, чтобы обладать личным престижем, который Карл I сохранял вплоть до эшафота. Довольно многочисленная якобитская партия остается верной Якову II. Каждый крупный вельможа, которому Вильгельм отказал в какой-нибудь милости, начинает тайную переписку с двором, обосновавшимся в Сен-Жермене. Несколько епископов и 400 священников, сторонников божественного права, отказываются присягнуть королю. Они становятся так называемыми non-jurors, неприсягнувшими, которые должны покинуть свой пост. Вильгельм заменяет их «епископами более широких взглядов», такими как Барнет и Тиллотсон. Если бы Вильгельм III мог, он предписал бы англичанам религиозный нейтралитет. Однако, встретив сопротивление оппозиции, которую обеспокоила эта слишком новая идея, он был вынужден от нее отступиться. Эдикт о веротерпимости 1689 г. установил относительную свободу культов, но католики и диссиденты по-прежнему не были допущены к официальным должностям. Несколько нонконформистов ради того, чтобы войти в муниципалитеты, согласились причащаться в Англиканской церкви. Это называют «конформизмом по случаю». Он приводит в бешенство тори, которые считают эту комедию нечестивой.
4. Границы партий становятся более четкими. Партия тори — это партия землевладельцев (landed men), сквайров-якобитов и друзей Англиканской церкви. Партию вигов составляют три элемента: аристократические семьи антиякобитской традиции (Кавендиши, Расселы, Пелхемы); лондонские купцы, колониальные набобы, новые финансисты (moneyed men), которые в те времена стремительно богатели и покупали себе места в парламенте; и наконец, диссиденты, которых с двумя первыми группами ничто не связывает, кроме религиозной нетерпимости и общего опасения Стюартов. Во времена Якова II тори пришлось от безнадежности выбирать между Англиканской церковью и королем, теперь, чтобы избежать Рима, они терпели Гаагу. Некоторые сожалели об этом и мечтали о невозможной реставрации. И наоборот, при правлении Вильгельма виги из-за любопытной перемены во взглядах стали самой верной опорой монархии. Они беспрестанно поддерживали Вильгельма Оранского в его войнах против Франции: 1) потому что он предпринимал их как глава протестантских государей; 2) потому что сражаться с Людовиком XIV означало сражаться также с претендентом Стюартом, которого виги имели все основания опасаться; 3) потому что их друзья из Сити познали во время этой войны и благодаря ей невероятное процветание.
Вильгельм III и королева Мария ратифицируют Билль о правах 1689 г. Гравюра с оригинала Сэмюэла Вейла. 1783
5. С 1609 г. в Амстердаме существовал знаменитый банк, где каждый крупный купец Европы имел свой счет, так что мог при случае, если он подчинялся сложной процедуре, платить «трансферами», как в современном банке. Англия же все еще пользовалась услугами частных банков и бесчисленных средневековых менял. Ювелиры, goldsmiths, торговали золотом, давали в долг королю, частным лицам и брали на депозит ценные металлы, выдавая в обмен на них квитанции, goldsmiths notes, которые и стали первыми банковскими билетами. Само казначейство брало взаймы у ювелиров. Во время войн с Людовиком XIV налогов и займов для покрытия издержек стало недостаточно. Тогда-то виги и изобрели государственный долг, Английский банк и спекуляции с ценными бумагами. «Голландские финансы», — говорили с презрением тори, которым все эти новшества были ненавистны: политически — потому что помогали вигам держаться у власти, экономически — потому что легкость займов увеличивала расходы государства, а заодно и в нравственном плане — потому что увеличивали могущество денежных воротил, moneyed men, за счет сельских джентльменов, станового хребта страны.
6. Английский банк был основан только для того, чтобы позволить Вильгельму продолжать свои войны. Некоторое количество капиталистов собрали сумму в 1 млн 200 тыс. фунтов, которая была целиком дана взаймы государству под процент в 100 тыс. фунтов в год. Банк, основанный для этой операции, стал также открывать (подобно Амстердамскому банку) кредиты частным лицам. Он не имел резервов, поскольку весь его капитал был одолжен правительству, но получил привилегию выпустить бумажные билеты на сумму, равную его капиталу. Эти билеты подлежали оплате золотом. Банку удалось осуществлять эти выплаты золотом благодаря своим прибылям и процентам в 100 тыс. фунтов, которые он ежегодно получал от правительства. Поначалу эти билеты возбудили большое недоверие. Но потом люди стали охотно ими пользоваться, поскольку были рады не занимать деньги у ювелиров, чьи проценты были высоки. Государственный заем 1694 г. стал началом государственного долга (National Debt). Его результатом стало укрепление связей Вильгельма III с Сити и вигами. Если бы когда-нибудь Людовик XIV и претендент победили, то займы наверняка не были бы возвращены. Так банк Англии стал для Оранского дома тем, чем для дома Тюдоров было ограбление монастырей. Он привлек политические страсти к экономическим интересам. Создание банка, привычка к крупным делам, тесные связи с Амстердамом — все это способствовало тому, чтобы превратить Лондон в мировой финансовый и коммерческий центр. Обладая населением, которое было в 4 раза меньше, чем во Франции, Англия станет богаче ее. И вскоре голландская финансовая олигархия поймет, что создала себе опасного соперника.
