Снова Бейсфьорд
Итак, в конце августа заключенные вернулись в лагерь Бейсфьорд. 300 человек уже были ликвидированы в этом лагере, и согласно нескольким источникам, 100 человек погибли в лагере Бьёрнефьелль. Таким образом, должно было остаться около 500 человек. Эти данные не очень точны. В приговоре окружного суда охраннику под номером 24 говорится, что при отправлении транспорта в Бьёрнефьелль оставалось лишь 400 живых людей, и что только 120 человек вернулись обратно в Бейсфьорд. Видимо, эти цифры преуменьшены. Более правдоподобными кажутся сведения о количестве выживших от октября 1942 г. В это время лагерь Бейсфьорд был закрыт, а выжившие узники переведены в лагеря Усен и Корген. Из 900 человек, поступивших в Бейсфьорд летом, в живых осталось по всей вероятности не более 150 человек. Из них 82 человека были отправлены в Усен, а остальные в Корген.
Югослав Р. Р. показал следующее:
«Во время последнего пребывания в лагере Бейсфьорд многие заключенные были застрелены. Слабых и немощных сбрасывали вниз с горы, а потом их добивали охранники».
К. К. показал следующее:
«Я слышал, как кто-то кричит и стонет в лагере, но разглядеть ничего не мог. Я не мог понять, откуда раздаются стоны. Через некоторое время я увидел серба, который вошел в туалет. Когда он открыл дверь, я увидел, что в туалете за ноги подвешен серб. Его ноги были вывернуты. Видимо, он и стонал. Первый серб вышел из туалета, через некоторое время туда зашел норвежский охранник. Этот туалет был только для сербов. Пока он там находился, снаружи стояли немцы и смеялись… С того времени, когда я увидел висящего серба и до того момента, когда его сняли, прошло четыре часа. Потом его положили на носилки и отнесли на кладбище…»
Рогнан
Что касается лагеря Ботн недалеко от поселка Рогнан, то здесь также трудно получить достоверные сведения о количестве прибывших туда и погибших там заключенных. Известно, что летом 1942 г. туда привезли 472 югославов (согласно информационному бюллетеню Генеральной прокуратуры № 39, 1947, с. 87). Когда лагерь покинул последний отряд норвежских охранников, там оставалось не менее 200 человек. Один норвежский охранник показал, что это число составляло 170, а один югослав сказал, что их было всего 130. По другим свидетельским показаниям, их было еще меньше, однако эти показания кажутся не столь достоверными. Ясно то, что намного больше половины югославов погибло в лагере в период работы там норвежских охранников. Когда норвежские охранники покинули лагерь, в него привезли 300 новых заключенных из Югославии.
Положение в этом лагере весьма похоже на ситуацию в других концлагерях. Заключенные были в основном заняты на дорожных работах. Бригадирами у них были норвежские дорожные рабочие. Свидетельские показания этих рабочих говорят о том, что здесь, как и в других лагерях, царили голод и жестокое обращение. По свидетельским показаниям югослава Q. Q., в январе 1943 г. было застреляно 75 человек. В другой раз увели 33 человек и расстреляли. Заключенные были размещены в двух бараках, обшитых досками и с полом без фундамента. Бараки настолько рассохлись, что снег заметало на нары. Югославаы спали на нарах в 4–5 этажей с узким проходом посередине. Этот же югослав показал в другом месте следующее на ломаном норвежском языке:
«Один батон хлеба давали на четверых или пятерых, полкило маргарина – на 50 человек, один килограмм сосисок на 100 человек, и каждому в день по пол-литра супа. Поначалу мы как-то перебивались, но через несколько месяцев уже страдали от голода… Немцы выбрали из числа заключенных лагерный актив, который должен был поддерживать порядок в лагере. За это члены актива получали столько еды, что не могли съесть. Началась торговля едой – сытый продавал свой суп голодному за порцию хлеба. Получалось, что большинство довольствуется одним литром супа и половиной порции хлеба. Некурящие продавали найденные окурки за кусок сосиски, порцию маргарина и кусочек хлеба, что составляло дневной рацион. И так каждый день. От голода и непосильной работы люди падали, и немцы их убивали. У нас появилась подпольная организация – группа, называющая себя «товарищи». Они воровали еду и сотрудничали с лагерным активом. Наступили тяжелые времена, и люди мерли как мухи. Я помню, что как-то посреди всеобщего голода эта группа жарила себе мясо с луком, причем в том самом помещении, где на полу лежали голодные люди. Запах был до того хорош, что еще сейчас его чувствую. Мы могли только нюхать, но не пробовать. В этой группе были толстые люди весом более 100 кг, в то время как большинство из нас не весило и 50. 18 марта 1944 г. мы получили первые посылки от Красного Креста, и наша жизнь стала легче».
В приговоре окружного суда Холугаланна охраннику номер 101 говорится следующее об условиях в лагере:
«Заключенных в этом лагере принуждали к тяжелой работе, еды давали мало и плохого качества, и одежды у них почти не было. В результате заключенные голодали и обессиливали. Они страдали также от жестокого обращения со стороны охранников и немцев. Множество заключенных умерло от болезней и голода, и многие были застреляны и повешены немцами. Заключенные подвергались поистине нечеловеческому обращению, и лагерь можно вполне назвать лагерем уничтожения».
Корген
Летом 1942 г. в Тронхейм прибыло около 800 югославов. Примерно половину из них отправили в концлагерь Усен, а остальных – в Корген. Число умерших в лагере Корген точно неизвестно. Из разных источников можно сделать вывод о том, что в течение первых шести месяцев было убито примерно 120–150 человек. Из первой партии в 400 человек всего погибло 220. Доподлинно известно, что 40 человек были казнены вскоре после прибытия в лагерь. Двое югославов убили и изуродовали одного немца, а потом сбежали. В качестве репрессивной меры последовал расстрел. На всякий случай расстреляли еще 20 человек в соседнем лагере Усен. Вот что сообщил в своих показаниях серб R.R.:
«В первые дни нашего пребывания в лагере условия были еще ничего. Массовый расстрел произошел 17 июля 1942 г., и после этого с нами обращались очень сурово. После того как обнаружили, что двое сбежали, всем приказали собраться в лагере. Нас положили на землю лицом вниз и с руками за спиной, и так мы пролежали с 5 часов вечера до 6–7 часов следующего утра. Нам запретили шевелиться, а тех, кто шевелился, тут же расстреливали. Нас охраняли норвежские охранники, пока мы лежали на земле, но были и немцы. Лежавшего рядом со мной заключенного застрелили. Затем застрелили еще одного, и еще одного заколол штыком норвежский охранник. Когда мы вернулись в барак, нам дали скисший гороховый суп, который вызвал расстройство желудка. Затем нас снова выгнали на улицу и заставили стоять на солнце до двух часов дня. Потом разрешили вернуться в барак. Туда пришел немецкий Wachtmeister (охранник, нем.) и отобрал у нас все ценные вещи, а также ножи, которые мы сделали, чтобы резать хлеб. Затем нас вновь построили и отобрали заключенных для расстрела. Расстрел проводили немцы. Они расстреляли 38 человек, так что вместе с теми, кто был расстрелян утром, получилось всего 40 человек. Я не был среди тех, кто закапывал расстрелянных, а сидел в бараке. Мои товарищи рассказали потом, что некоторые были еще живы, но их все равно закопали. Сам я этого не видел».
