Усен
Как уже ранее указывалось, 400 человек из одной и той же партии были направлены в лагерь Корген, а 400 – в лагерь Усен. Позднее в Усен прислали еще 82 человек из закрывшегося лагеря в Бейсфьорде недалеко от Нарвика, а в январе 1943 г. сюда поступило еще 150 человек из лагеря Карашок
[23]. Свидетель Т. Т., приехавший в Норвегию из Югославии в 1947 г., утверждает, что летом 1943 г. 417 человек из всего этого количества уже были мертвы. Югослав Р. Р. подтверждает эти показания. И все же весьма вероятно, что имеет место недоразумение. Для наших целей, возможно, будет достаточно процитировать приговор Окружного суда Холугаланна охраннику номер 29:
«Когда концлагерь в июне 1943 г. был закрыт, а оставшиеся заключенные переведены в лагерь Корген, несколько сотен заключенных погибли от болезней, голода и жестокого обращения. Кроме того, многие были расстреляны. Узников подвергали жесточайшему обращению. Ругательствами и побоями их заставляли выполнять тяжелую работу и очень плохо кормили. Когда осенью 1942 г. в лагере вспыхнула эпидемия дизентерии, множество заключенных погибло от болезни из-за отсутствия врачебной помощи и лекарств».
В сообщении полиции № 3.1. в феврале 1946 г. излагаются показания крестьянина U. U.:
«Мой хутор находился на расстоянии около 200 метров от концлагеря Усен, который охраняли эсэсовцы и норвежские охранники. Я работал еще с пятью норвежцами на строительстве дороги Эльсфьорд – Корген, и в нашей рабочей бригаде было еще 20 сербов из концлагеря. Я видел собственными глазами, как норвежские охранники застрелили заключенного… Я видел, как норвежские охранники били заключенных и угрожали убить их. Подобное было в порядке вещей… Дорога от стройки к лагерю проходила мимо моего дома. Я видел, как заключенные несли своих товарищей, избитых до такой степени, что те не могли идти. Я видел вещи и похуже. Довольно часто, почти каждый день я видел, как сербы поддерживали друг друга по дороге к стройке. Некоторые были настолько истощены от голода и измучены, что не могли подняться, и тогда охранники пинали их своими подбитыми железом сапогами. Это делали, как норвежцы, так и немцы. У заключенных от пыток и побоев на теле были гнойные раны и нарывы. Тех, кто уже не был в состоянии выйти из лагеря, сажали пилить и рубить дрова… Это была для них последняя пытка, и они там же и умирали. Я видел все это собственными глазами, и не я один. Заключенные прибыли сюда 23 июня 1942 г. и их сразу же загнали в ледяную воду. Немцы взяли у меня лодку, плавали на лодке между заключенными и били их».
Общая картина
Давайте на этом остановимся и посмотрим, что представляли собой сербские лагеря. Что было характерно для них и какое представление мы получаем, прочитав все описания лагерей? Самое главное, пожалуй, как мы видели, – очень высокая смертность. Мы попытались составить общий обзор количества прибывших и умерших в интересующий нас период – со времени прибытия югославов и до того, как норвежские охранники покинули лагеря. Этот обзор составлен на основе изложенной выше информации. Там, где имелись сомнения – в особенности в отношении смертных случаев – мы все время придерживались минимальных показателей. Вот что у нас получилось:
Получается, что количество выживших заключенных за один год из первых партий, приехавших в 1943 г., составляет 800 человек (2547–1747), или 69 %.
После составления данного обзора мы получили возможность сравнить наши данные с отчетом капитана Й. Арнтцена, который был составлен независимо от наших исследований. Этот отчет датируется 15 мая 1950 г. и был направлен в Главное управление военных захоронений при Верховном командовании сухопутными силами. Он составлен на основе результатов предварительных данных поисков могил погибших в Северной Норвегии. Сравнение данных по погибшим югославам обнаруживает достаточно большое сходство.
Лагеря Карашок, Бейсфьорд, Бьёрнефьелль и Усен были закрыты еще до того, как из лагерей убрали норвежских охранников. В лагерях Корген и Рогнан заключенные оставались, по-видимому, и после отъезда норвежцев. Возможно в этом кроется объяснение того факта, что количество военных захоронений здесь намного больше, чем это явствует из наших расчетов. Как уже указывалось, наши расчеты касаются лишь периода до лета 1943 г.
[24]
Достаточно лишь одного взгляда на эти таблицы, чтобы понять, что все сербские лагеря в Северной Норвегии в период 1942–1943 гг. представляли собой лагеря смерти. В течение одного года в них всего погибло, по нашим минимальным расчетам, не менее 69 % всех заключенных.
Все условия существования в лагерях были направлены на уничтожение. Работа была зверски тяжелой, а питание скудным. Одежды было очень мало, пока не умерло такое количество людей, что оставшиеся в живых могли как-то прикрыть свое тело. У заключенных не было контактов ни с родными, ни с Красным Крестом. Жили они в скверных условиях. Побои и убийства были обычным делом, а погодные условия для них непривычными и суровыми. Так что картина складывается довольно однозначная. Нам не попалось ни одно описание условий жизни югославов, составленное гражданскими лицами, где бы эти условия представлялись как удовлетворительные. С гигиеной дело обстояло как нельзя плохо. Если начиналась эпидемия, то единственным средством остановить ее была изоляция и уничтожение больных.
Сходство
Нарисованная нами картина сербских лагерей легко позволяет сравнить их с концентрационными лагерями вообще. Мы видим сразу, что смертность в сербских лагерях выше, чем в обычных немецких концлагерях. Хотя в Северной Норвегии масштабы были меньше, процент погибших настолько велик, что их можно сравнить с немецкими лагерями уничтожения. Условия существования в сербских лагерях приближались к условиям в немецких лагерях смерти. Питание минимальное. Одежда в сербских лагерях была, очевидно, еще хуже, гигиена такая же низкая, условия размещения такие же, хотя низкие температуры в Северной Норвегии ухудшали положение. И наконец, что однако немаловажно, – жестокое обращение в Северной Норвегии было таким же, как в Германии. В интересующий нас период сербские заключенные не получали ни посылок, ни писем. Их родные не знали, где они и что с ними.
