«Один из этих охранников, мужчина лет 55, хорошо относился к заключенным. Он давал мне сигареты и снабдил норвежским словарем».
Вот, например, слова Р. Р., вызванного в Норвегию в 1947 г. для дачи свидетельских показаний. В его зачитанных и одобренных показаниях о лагере значится следующее:
«Норвежских охранников можно разделить на три группы:
Члены первой группы, примерно 20 человек, были очень плохими. Они были не лучше СС, даже возможно в некоторых случаях и хуже.
Члены второй группы, около 30 человек, следили за тем, чтобы никто не сбежал, но они были не такие рьяные и не предпринимали самостоятельных действий.
Члены третьей группы, около 10 человек, были дружелюбно настроены по отношению к заключенным. Они давали им еду и сигареты».
Свидетель L. L. приводит в своих зачитанных и одобренных показаниях более однозначное мнение о норвежских охранниках из другого лагеря:
«Норвежских охранников было около 50 человек, и с заключенными они обращались так же плохо как и немцы».
Другие свидетели разделяют норвежских охранников по следующим категориям:
Добровольно принимали участие в убийствах и жестокостях.
Соблюдали правила, но слишком усердствовали.
Соблюдали правила.
Нарушали правила, добрые охранники. Это наименьшая из групп.
ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ИНТЕРВЬЮ
Руководство по проведению интервью не содержит прямых вопросов о том, сделал ли данный охранник что-либо, чтобы помочь заключенным. Мы решили, что не сможем получить на этот вопрос ответ, который можно было бы использовать в нашем исследовании. Для освещения отдельных сторон дела мы задавали вопрос, который звучал следующим образом: «Ваш собственный взгляд на собственное поведение во время войны и в особенности в лагере». Многие ответы оказались неинтересными. Однако в некоторых случаях из высказываний охранников можно было составить представление об их поведении в лагере. Некоторые подчеркивали, что считали своим долгом помочь заключенным и делали это по возможности.
Так, например, охранник В 23 сказал следующее:
«Были и такие норвежцы, которые доносили на тех, кто помогал сербам, но большинство помогали, как могли. Вначале отношение со стороны норвежцев было сдержанное, но потом мы поняли, что надо помогать. Один немец – офицер медицинской службы – также помогал изо всех сил. Комендант лагеря Гессе говорил, что мы ленивы и должны взять себя в руки. Сомнений в том, что он имел в виду, не было».
Так В 19 показал следующее:
«У сербов довольствие было неудовлетворительным. Но пока я был поваром, мы с ними делились. Так, например, мы получали коробку с мясом, и я говорил, что оно не очень свежее. Тогда мясо отдавали сербам, а мы получали новую коробку. Сербский повар все понимал и всегда благодарил нас, когда удавалось сделать это так, чтобы не узнали немцы. Они были очень благодарны… Мне не в чем раскаиваться, наоборот. Если бы немцы узнали про все мои дела, я бы сейчас не сидел перед вами. Больно вспоминать о том, как тяжко приходилось сербам и что было с ними позже. Когда мне пришлось уехать, то у парнишки, помогавшего мне на кухне, слезы прямо-таки лились из глаз. Тогда я привел его на кухню к новому повару-немцу и попросил немца позаботиться об этом парнишке. Тот обещал это сделать, но что было дальше, я не знаю».
Однако высказывания охранника В 4 позволяют предположить иное поведение:
«Мы жили в бараках, еда была неважная. Каждый день тот же самый суп, немного хлеба и кусочек мяса, не-ет, еда была паршивая».
– А сербы, они то же самое получали?
– Ну да, такой же обед. Я видел, как к ним туда несли коробки с мясом и другими продуктами. Да, сербы получали такие же порции, как и мы. По крайней мере, так говорили на кухне».
Рассказывая о своем пребывании в тюрьме после войны, он сообщает следующее:
«Мы сидели в Сандбаккен. Здесь было так плохо с едой, что многие умирали с голоду. (Жена смотрит на него недоумевающе). Да-да, говорит он и называет имена тех, кто умер. Один из них упал прямо в столовой, а другой на улице, и оба умерли от голода. Нам приходилось так же туго, как было в лагерях во время войны. Даже еще хуже, чем сербам…»
На основании нашей информации о фактическом состоянии дел эти высказывания свидетельствуют о полном отсутствии чувства реальности, и можно предположить, что данный охранник не спешил отдать заключенным свою порцию. Нечто подобное приходит на ум и в отношении охранника В 17:
«Заключенные были одеты лучше нас. Если кто-то из них умирал, мы брали себе его сапоги. Ведь трудно внушить к себе уважение, если ты плохо одет».
Мы могли бы привести еще несколько примеров разного поведения, однако это не поможет разделить охранников на подгруппы на основании степени их готовности помочь заключенным. В заключение мы хотели бы сказать следующее. Что касается активной помощи заключенным, вызванной реальным желанием помочь им и связанной со значительным риском для себя, то у нас сложилось впечатление, что к этой категории можно было бы отнести менее половины членов контрастной группы. Большинство охранников, возможно, помогали им время от времени, но в остальном вели себя пассивно. Для большинства очевидно все-таки более характерной была позиция типа «я старался как можно меньше иметь с ними дело». С другой стороны нет оснований полагать, что они старались усугубить положение заключенных. Такое впечатление сложилось у членов исследовательской команды на основании документов и бесед с выбранными нами охранниками. Я думаю, что нет необходимости говорить о недостатках такого субъективного подхода.
Подводя итог, мы хотели бы отметить, что по нашему мнению, большинство охранников из обеих групп согласились с нашими разъяснениями. В некоторых тюрьмах и колониях некоторые бывшие охранники колебались, соглашаться им на интервью или нет. Однако тот факт, что лишь четверо из тридцати четырех отказались дать интервью, свидетельствует о том, что они, во всяком случае, не подозревали нас в дурных намерениях.
V. Караульная служба
Когда, где и каким образом они стали охранниками
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ОХРАННИКОВ ПО ЛАГЕРЯМ И ПАРТИЯМ Мучители и/или убийцы не были равномерно распределены по партиям охранников, в то время как члены контрастной группы распределялись более равномерно. Если объединить вместе охранников, отправленных в Северную Норвегию в июне и в августе, и считать их первой партией, а тех, кто был направлен туда в конце ноября – начале декабря, – второй партией, то получается следующая картина:
Распределение двух групп охранников по партиям
