Оценка социальным работником и социологом пограничных случаев между первой и второй альтернативой при указании причин плохих отношений не вызвала особых трудностей. Высказывание, которое можно было отнести как к первой, так и ко второй причине, они отнесли к первой. Из приведенных ниже примеров видно, на каком основании они так поступали.
А 1 отвечает на вопрос об отношениях между норвежцами и немцами:
«Своего рода вооруженный нейтралитет. Некоторые из нас противостояли немцам, другие были у них на хорошем счету».
– А в чем причина?
«Немцы все от нас утаивали. Они плохо относились к заключенным. Они делали неподобающие вещи. Мы ощущали себя обманутыми. Нам постоянно вдалбливали, каковы правила охраны и как карается их несоблюдение. Ходили слухи, что они наказывают не только самого человека, но и его семью. В конце концов, мы все стали ненавидеть немцев».
А 13 отвечает на вопрос об условиях жизни в лагере следующее:
«Сначала я был в Нарвике. Совсем спятившие немцы обращались с нами как с рабами. Они утаивали от нас сигареты и спиртное и относились к нам, как к заключенным. Они нам не доверяли, все время подозревали. Всячески показывали свое превосходство. Ведь мы были норвежцы, то есть худшая раса, чем немцы. У нас была куча обязанностей, но никаких прав».
В то же время слова охранника В 9 свидетельствуют о менее или сильной фрустрации. На вопрос об отношениях между норвежцами и немцами он отвечает следующее:
«Хуже не бывает. Они воровали у нас то, что нам причиталось. Они жили в особых бараках – по два-три человека в комнате, в то время как мы жили по 12–15 в комнате. Они отвечали за довольствие».
Налицо ярко выраженное различие между двумя группами в отношении указания и неуказания причин фрустрации.
Мы уже наблюдали это различие при рассмотрении вопроса о том, как они попали на караульную службу. Большинство членов первой группы записались в норвежское подразделение хирда – как было сказано, на ограниченный период времени и для охраны норвежских предприятий. Затем данное подразделение попало под командование немцев. Целый ряд охранников говорит даже о похищении. Многие из них не знали, что будут служить охранниками. Люди из второй партии это знали. Многие из первой партии хотели на фронт, однако их забраковали, и они попали в охранники. Первоначально у них была сильная мотивация, они хотели помочь немцам, однако впали в уныние, когда попали в такие условия. Люди из второй партии хотели заработать деньги, которые они и получили. Охранники из первой партии жили в гораздо худших условиях, чем охранники из второй партии. Они охраняли заключенных, условия содержания которых были гораздо хуже. Работа их была очень тяжелой, и они очень мало спали. Мучители и/или убийцы сравнивали свои условия с условиями жизни немцев, и этот факт усиливал их фрустрацию. Атмосфера в лагерях была тяжелой для той и другой партии – немцы постоянно придирались и давили на них, однако некоторые факты свидетельствуют о том, что это давление в 1943 г. стало слабее, чем в 1942. Отношения между норвежцами были и хорошими, и плохими, отношения между немцами и норвежцами очень плохими, а у членов экстремальной группы они вызывали сильную фрустрацию.
Мы считаем это обстоятельство крайне важным по двум причинам:
1) Невзирая на промежуточные переменные, мы можем сказать следующее: Мы полагаем, что фрустрация была важным фактором, объясняющим экстремальное поведение, а различие в степени фрустрации – важным элементом, объясняющим, почему экстремальная группа охранников относилась преимущественно к первой партии.
2) Обнаружение факта фрустрации и различных ее степеней дает нам право рассматривать особый феномен сербских лагерей в более общем контексте, использовать общие знания, почерпнутые из экспериментальных данных о фрустрации, и таким образом лучше понять, как «плохое» поведение оказалось возможным.
В качестве примера укажем на эксперимент по изучению фрустрации, проведенный Постманом и Брунером (30), который показывает, что в результате фрустрации процесс восприятия становится более примитивным. В данном исследовании мы не будем продолжать изучение открывающихся здесь возможностей, а лишь укажем на эти возможности.
Выводы относительно фрустрации
Выводы из данной главы, посвященной караульной службе, можно сформулировать приблизительно следующим образом:
Первая партия охранников подвергалась обращению, которое, по-видимому, привело к более сильной фрустрации, чем у второй партии. Члены экстремальной группы пережили и субъективно восприняли эту фрустрацию острее, чем члены контрастной группы.
Мы полагаем, что в данной главе о караульной службе разъяснили – насколько позволяет материал – внешние факторы, которые привели к жестокому обращению и/или убийству со стороны норвежцев. Мы полагаем далее, что привели здесь важные элементы описания ситуации, в которой оказались норвежцы.
Тем не менее, следует констатировать, что несмотря на давление, а также на то, что фрустрация была сильнее у первой партии охранников, нежели у второй, не все члены первой партии стали мучителями и/или убийцами, в то время как некоторые члены второй партии все же стали таковыми. Возникает вопрос, не следует ли искать объяснение данного феномена в личных качествах охранников.
VI. Личные качества охранников
Возраст
Что касается среднего возраста охранников, то здесь наблюдаются большие различия между экстремальной и контрастной группами. Вот как распределялся средний возраст охранников по их прибытии в Северную Норвегию:
В следующей таблице распределение охранников по возрасту и группам выглядит еще отчетливее:
Как видно из таблицы, по прибытии в сербские лагеря в Северной Норвегии двое членов группы мучителей и/или убийц были моложе 16 лет, а 20 охранников были в возрасте от 16 до 20 лет. В контрастной группе не было охранников моложе 16 лет и было «только» 12 человек в возрасте от 16 до 20 лет.
[34]
