В связи с возникшими трудностями при ранжировании мы изменили характеристику при последнем рассмотрении. Она стала звучать так:
«Резкая критика поведения сербов по отношению друг к другу. Все они ужасно относились друг к другу. Сюда следует отнести также все сомнительные случаи».
«Неудивительно, что между ними возникали конфликты, споры и воровство. Но некоторые были приятные, помогали другим и держались вместе. Плюс все случаи «нет ответа».
Приведем несколько примеров:
А 4 отвечает на вопрос об отношениях между заключенными:
«Что до меня, то я никогда не думал, что люди могут так вести себя по отношению друг к другу в заключении. Они вызвали у меня презрение. Они убивали друг друга, чтобы выслужиться перед немцами».
На два следующих вопроса он отвечает следующее:
«Для нас они не были политическими заключенными. Нам рассказали, что они убивали своих соотечественников». «А если кого-то расстреливали, то они пинком сталкивали своих товарищей в могилу. Все это поразительно. Я не мог понять, как так можно поступать».
– А как бы поступили шведы в такой же ситуации?
«Они наверняка так бы не сделали».
А 5 пишет в письме к социологу, между прочим, следующее:
«Сербы казались совершенно бесхарактерными и аморальными. С чистоплотностью дело было совсем плохо, хотя мыло и моющие средства у них были. Однако они не удосуживались их использовать. Создавалось впечатление, что по их разумению вода была только для питья.
Воровство и драки были обычным делом, причем страдали слабые, которые лишались всего и нередко даже жизни. Когда сербов спрашивали, почему они так поступают по отношению друг к другу, то они отвечали: ”Не товарищ», «симулянт», «коммунист». Вот так они отвечали. Я называл их мародерами, потому что когда кто-то умирал, остальные бросались на труп, чтобы ограбить его. Особенно их интересовали золотые зубы, которые они позже меняли на табак… Некоторые были просвещенные и даже высоко образованные, а некоторые совсем неграмотные, причем последние отличались особой жестокостью. Это были чаще всего самые сильные, и они, как правило, побеждали образованных и выдающихся, среди которых была самая высокая смертность. Немцы ясно говорили, что заключенные разделяются на два типа – бандитов и приличных людей, которых возможно взяли в качестве заложников. Но немцам нельзя было верить, надо было думать самому… По моему тогдашнему впечатлению, сербы были наихудшими людьми вообще».
Охраннику под номером А 6 в связи с вопросом, боялся ли он сербов, задали еще вопрос, не мог ли он узнать в них членов своей семьи, на что он ответил:
«Нет, в них было что-то диковинное. Они вели себя как звери. Если кто-то умирал, они бросались на него как волки и срывали с него одежду. Мы бы никогда этого не сделали».
– Ну, а если бы условия стали такими же ужасными?
«Мы же испытываем какие-то чувства к своим товарищам».
– И у вас остались бы такие чувства в такой трудной ситуации?
«Мы во всяком случае сплотились бы. Мне трудно представить себе, чтобы мы вели себя подобным образом. У них и капли сочувствия не было, когда кто-либо умирал. Они только радовались, потому что могли взять его хлеб».
Охранник А 24 ответил на вопрос, делились ли сербы друг с другом, так:
«Они пришивали себе внутри штанов небольшой кармашек, что доверять друг другу они не могли, и это хорошее доказательство их ненадежности. Если украдёшь у заключенного здесь в лагере, попадешь в больницу в Тёнсберге»
[43].
– Но ведь им трудно приходилось?
«Каждый имел свои личные вещи, и незачем было воровать друг у друга. Мы в Илебу в 45-м делились друг с другом».
А вот что отвечает В 29 на вопрос о том, как могли бы вести себя норвежцы, попав в такую же ситуацию:
«Что бы я делал в концентрационном лагере? Где не хватало бы еды и одежды? Делился бы я с другими? Думаю, что нет. Когда живот от голода сводит, каждый будет, прежде всего, добывать еду себе, я полагаю».
В 11 отвечает на вопрос о том, каковы были отношения между заключенными:
«Ничего хорошего. Но мне трудно об этом говорить, ведь мы же с ними не общались. Они были за колючей проволокой, а мы на свободе. Но драки мы видели, поэтому я думаю, что отношения не были хорошими. Но заключенные не могут вести себя как обычные люди. Вы же это понимаете. Хотя тот, кто сам не сидел за колючей проволокой, этого понять не может. Человек перестает быть самим собой. Они думают только о еде, и другого не дано, как я понимаю».
В 30 говорит:
«Отношения были разные. Заключенных можно было разделить на две группы: а) тех, кто получил от немцев какую-либо должность и б) тех, кто ее не имел. Отношения между этими группами были очень плохими. Сербы, занимавшие должности, были часто хуже немцев. Чтобы втереться в доверие к немцам и к нам, они проявляли особую жестокость к остальным заключенным. Те их, разумеется, ненавидели и при возможности просили норвежских охранников ликвидировать наихудших мучителей [Так, А 20 застрелил Стефана]. А в остальном отношения между заключенными были хорошими». Респондент подчеркивает, однако, что в таких условиях проявляются наихудшие качества человека.
«Они часто были эгоистами, как нам казалось», говорит он, «но для них это был вопрос жизни и смерти. Впрочем, у нас было мало прямых контактов с заключенными, и поэтому мы не могли составить о них настоящее мнение».
После пересмотра характеристики получились следующие результаты:
Мы считаем, что данные результаты в сильной степени подтверждают нашу гипотезу.
Характеристика номер XV оказалась чрезвычайно неудачной, потому что к ней не относился ни один ответ.
Что касается характеристики XVI, то судя по степени совпадения в ранжировании, она тоже не очень удачная. Несовпадения имеют место в 33 % случаев.
Приведем некоторые примеры.
А 11 говорит следующее в качестве комментария к более поздней характеристике, касающейся чистоплотности: «Нам приходилось заставлять их умываться. У них совершенно другой менталитет.
Норвежцы и шведы так бы не опустились. Разница между скандинавами и этими южанами 99 %».
А 19 говорит в качестве комментария по тому же вопросу:
