При рассмотрении характеристик многое уже было упомянуто, поэтому здесь мы приведем лишь некоторые выдержки из интервью.
ФИЗИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ: Как указывалось в разделе о воздействии концентрационных лагерей, недоедание имело два характерных последствия – диарею и голодные отеки. Давайте посмотрим, как это могли воспринять охранники.
А 10 отвечает на вопрос о том, могли ли сербы, по его мнению, совершать поступки, которые норвежцы никогда бы не совершили:
«Я думаю, что норвежец никогда не сделал бы то, что делали сербы».
– А если бы норвежцы попали в такую же ситуацию?
«Нет, я думаю, что норвежец бы снял штаны, если ему надо было бы справить нужду. Сербы этого не делали. Большинство из них нельзя было заставить снять одежду. Они твердо стояли на своем».
– А они сами не стремились к поддержанию чистоты?
«Я думаю, что они хотели укоротить себе жизнь нечистоплотностью…»
А 5 отвечает на вопрос о взаимоотношениях между сербами:
«… Очень многие страдали от чесотки и половых болезней. Немцы давали им мыло и стиральный порошок, но они не хотели, у них просто сил не было поддерживать чистоту. Как бы я ни был болен, я все равно стараюсь быть чистым. Они же доводили себя до гнойных нарывов, чтобы не ходить на работу. Но немцы это вскоре поняли».
Мы не можем этого утверждать, однако вполне вероятно, что респондент описывает последнюю стадию голодного отёка и проявляет при этом полное отсутствие понимания ситуации.
Эксперимент, проведенный в Миннесоте, ясно показал, что ощущение холода является одним их характерных признаков состояния голода.
А 5 отвечает на вопрос о характерных эпизодах следующее: «Они очень любили много на себя надевать и ничего не делать летом для гигиены. Обилие одежды заставляло их потеть, так что казалось, что они работают».
В то же время А 14 говорит следующее, отвечая на вопрос при обсуждении чистоплотности:
– Может быть, они это делали, потому что мерзли?
«Нет, ведь они приехали-то летом. Но если мы были в одних рубашках и потели, то они в своих многочисленных одеждах совсем не потели».
Заключительная стадия – это доходяга, человек-скелет. Речь идет о таком состоянии человека, которое невозможно осознать.
А 6 отвечает на вопрос о том, вызывали сербы симпатию или нет:
«На них нельзя было положиться. Они почти что ничего не делали».
– Возможно, это объясняется тем, что они обессилели?
«Ну да, возможно так и было в конце», (выдавливает он из себя).
А 9 отвечает на вопрос о том, чувствовали ли бы сербы, по его мнению, угрызения совести, сделав что-то дурное и сознавая это:
«Серб мог бы совершить дурной поступок с радостью, но швед вряд ли. Сербы напоминают «даго» в Венесуэле. Они ничего не могли сделать в одиночку. Бревно, которое обычный человек взял бы под мышку и пронес полмили, они несли впятером. Иначе не могли. Да, ничего хорошего», добавляет он тихо.
А 13 отвечает на вопрос о характерных эпизодах следующее:
«По пути из Карашока пароход наскочил на минное поле, потерял якорь. Тогда все заключенные набросились на запасы провианта. Множество мин взорвалось, и судно закачалось, но их это не волновало, они накинулись на еду. Моим ребятам с кухни едва удалось их прогнать».
– Может, они были очень голодны?
«Нет, у них было снабжение от Организации по строительству дорог. Серб, который был старшим по кухне, продавал еду заключенным. Условия содержания заключенных не были бы такими ужасными, если бы они сами что-то делали».
Данное высказывание попадает в совершенно иной свет, если упомянуть один маленький факт, упомянутый А 10 в связи с ответом на вопрос о том, помогали ли сербы друг другу:
«Я ни разу не видел, чтобы они помогали друг другу, когда несли дрова, а это было нелегко. Некоторые из них выглядели как настоящие скелеты».
– И сколько было таких?
«Около двадцати, как мне кажется. Их как-то раз раздели донага и поставили у стенки на солнце, чтобы сфотографировать. Я сразу же понял, что это фото будет использовано в качестве пропаганды – картинки из России».
А 23 отвечает следующее на вопрос о характерных чертах сербов:
«Я видел их как-то раз голыми, когда они купались. Было похоже, что им операцию сделали на заднице. У них ягодиц вообще не было. Только один из них был сложен как норвежец – сильный и крепкий. Зато половые органы у них были огромные».
ПСИХИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ: Бруно Беттельгейм много пишет о различной реакции заключенных на трагедии и обыденность:
А 9 отвечает на вопрос о характерных эпизодах:
«… Когда они начинали драться, и мы просили их прекратить, то они только смеялись в ответ. Точно так же они реагировали на угрозу застрелить. У нас был приказ стрелять в тех, кто сходил с дороги. И все равно они бежали рядом и кричали: Стреляй! А во время казни они кричали: Да здравствует Сталин, к чёрту Гитлера и нацистов! А один из них как-то раз крикнул наоборот.
…
Но пощечин они боялись. Поэтому нам приходилось их поколачивать. Это был единственный способ их разнять».
А 14 говорит следующее, отвечая на вопрос об угрызениях совести у сербов:
«Нет. Они не боялись смерти. Единственное, чего они боялись, так это побоев. Тогда они стонали и хныкали».
– А почему?
«Не знаю. Я думаю, что там, на юге все такие».
А 26 отвечает на вопрос, были ли сербы трусливыми:
«И да, и нет. Дула винтовки они не боялись. Зато плетки боялись».
По мнению многих исследователей, одним из следствий пребывания в лагере является инфантильность.
А 15 добавляет следующее к ответу на вопрос о готовности сербов помочь друг другу:
«Мне кажется, что с этим дело обстояло не очень хорошо. Они докладывали охранникам очень личные вещи. Например, что кто-то говорит о них гадости. При этом они имели очень жалкий вид, но может, им не с кем было поговорить».
– Они каждый день в одной и той же команде работали?
«Нет, все время в разных».
А вот еще одно последствие апатии, безразличия и эгоизма:
А 3 говорит в связи с описанием сербов:
«…Я не обращал на них особого внимания, видел только, что они были нечистоплотные и еще равнодушные. Они могли все что угодно делать, не испытывая никаких чувств. Так, лагерные полицаи могли их сильно ударить, и они не реагировали».
А 7 говорит о характерных эпизодах, между прочим, следующее:
«Кухня с сербским поваром находилась на улице. И все время кто-то из заключенных пытался воровать еду. Повар колотил их метровой поварёшкой, так что их потом приходилось уносить. Но как это ни странно, на следующий день приходили другие и делали то же самое. У них была характерная черта – одни нещадно колотили других, если первым это было выгодно».
