Так что я просто в очередной раз изобразила свою мать. Я поднялась со стула, встала прямо и начала сыпать заученными фразами и жестами — и это получалось у меня гораздо более непринужденно, чем унылое исполнение «Весны персикового цветения». Я представила себя матерью, уверенной в себе, с горделивой осанкой, и говорила ее наигранно властным, оптимистичным тоном:
— Я порекомендовала бы взглянуть на этот вопрос с точки зрения дальнейших перспектив. Кто окажется в выигрыше, если ваша компания внесет свой вклад в развитие японских предприятий, в покупку ими зданий, в увеличение их прибыли? Разве это не причинит вреда нашей юной Республике? Конечно, бизнесмен не может принимать решения, основываясь только на национализме. Но я считаю, что новая Республика открывает для нас небывалые возможности. Для начала стоит купить разорившиеся китайские хлопковые фабрики и выбрать несколько партнеров из американских инвестиционных компаний в соответствии с новыми законами Республики. Затем вы можете оснастить фабрики новым оборудованием, поставить на руководящие посты более компетентных людей и в результате получить гораздо большую прибыль, чем от инвестиций в японские компании. Рост японского бизнеса — это рост японского влияния, а нам всем нужно смотреть в будущее и быть осторожными. В итоге вы можете стать примером для ведения бизнеса в Новой Республике. Вы будете идти в ногу с прогрессом, ваше дело будет полностью под контролем Китая, и вы поддержите правила иностранной торговли, которые принесут пользу Республике.
Я села на место.
Верный Фан торжественно кивнул. Мужчины за столом ошарашенно застыли. Никто не выразил ни согласия, ни несогласия со мной. Куртизанки выглядели озадаченными, и я знала, о чем они думают: «То, что она так смело выразила свое мнение, поможет ей или навредит?»
Верный Фан улыбнулся:
— Ты прекрасно выразила то, что я намеревался сделать. Меня поразили твои познания, а еще больше — твой дух, твоя оживленность. Сколько неожиданного в тебе таится!
В конце вечера Верный Фан дал Волшебной Горлянке щедрые чаевые. Он извинился за поведение своего пьяного младшего брата, который уронил морского гребешка мне на жакет, и добавил к чаевым сумму, которой хватило бы на три новых жакета вместо одного испорченного.
— Зеленоватый цвет озерной воды, — сказал он. — Этот цвет оттенит ее глаза.
А потом он сообщил мадам Ли, что хочет первым устроить прием в честь девственницы-куртизанки Вайолет.
— Я надеюсь, ты потратишь на прием не слишком много, — пошутила я, — раз мне не суждено тебе принадлежать.
— Почему не суждено?
— Ты сам сказал, что будешь вечно желать меня, чтобы мечта вела тебя к цели.
— A-а! Совершенно верно! В мечтах так оно и будет. Но мы с тобой не в мечтах и не во сне, мы способны контролировать свою жизнь. Я могу желать тебя, могу ухаживать за тобой и в итоге, с твоего позволения, могу удовлетворить свою страсть в твоей постели — конечно, если у тебя уже нет той кошки.
Когда мы вернулись в нашу комнату, Волшебная Горлянка тут же начала выражать восхищение нашим успехом.
— История о «Весне персикового цветения», конечно же, нуждается в доработке. Но теперь нам не придется скрывать твое наполовину иностранное происхождение. Все говорят о том, что твоя евразийская кровь — это преимущество.
В первый раз я услышала из ее уст слово «евразийская».
— Я слышала, как Верный с другим мужчиной описали тебя именно так. И они не использовали это слово как оскорбление. Скорее, оно повысило твой статус. Вот почему мужчины решили, что ты очаровательно рассказала легенду. Ты евразийка — так они сказали, — но в то же время так хорошо говоришь по-китайски! А теперь он проведет первый прием в твою честь! Это должно означать, что он купит твою девственность.
Я не сказала ей, о чем мы говорили с Верным Фаном. Она только все испортит, даст его словам свое толкование.
Когда я подхватила Карлотту на руки, она замурлыкала, а я напомнила ей о юноше, которого она чуть не убила. Карлотта была, как и я, рада узнать, что он вернулся.
Слухи о моем первом приеме разошлись по всем бульварным газетам: «Она евразийка и в совершенстве знает оба языка», «Легенда в ее исполнении звучала совершенно очаровательно и неожиданно естественно», «Она с непринужденностью может развлечь важных людей, способна поддержать любую тему разговора, даже ту, которая касается международных отношений». Газеты пестрели именами известных и влиятельных людей: Знаменитый Тан, который в партнерстве с несколькими банками финансировал строительство новых зданий вдоль набережной Вайтань; Проницательный Лу, чей отец встречался с генеральным консулом Соединенных Штатов, чтобы обсудить иностранные кредиты. Кто-то из героев заметок встречался со знаменитой актрисой, у другого была завидная коллекция редких свитков с живописью.
Но большая часть сплетен относилась к Верному Фану — хозяину приема. В колонках светских сплетен упоминались принадлежащие ему торговые компании и благоприятные торговые маршруты, о которых ему удалось договориться. Они перечисляли его заводы по производству фарфора в Гонконге и Макао, превозносили его семью как одну из самых выдающихся среди интеллектуальной элиты Шанхая и крайне важную для построения Новой Республики. И в каждой газете отмечали, что у куртизанки-девственницы Вайолет китайское лицо и европейские зеленые глаза, которые она унаследовала от матери, известной американки — владелицы цветочного дома Лулу Мими. «Как повезло “Дому Красного Цветка” заполучить такой редкий бутон! Какие подарки он ей подарит? Чайный сервиз — чашки и блюдца — или большое блюдо с иностранным семейным гербом? Чей семейный герб будет на ее посуде? Семьи ее матери-американки?»
Евразийская внешность стала моим преимуществом, а не недостатком. Одиннадцать мужчин, не считая Верного Фана, устроили в честь меня приемы. Мадам Ли очень гордилась этим числом и сказала, что после второго приема их уже излишне называть дебютными. Но ни один банкет в мою честь не был настолько шикарным, как первый, который организовал Верный Фан. Я сидела за столом рядом с ним, а другие куртизанки сидели за спинами мужчин, которых Верный Фан пригласил в качестве гостей. Блюда на столе были еще изысканнее, чем в прошлый раз, — они отличались вкусами, каких никто доселе не пробовал, и напоминали пищу богов. Он нанял музыкантов и в мою честь включил в их число американца, играющего на банджо. Я никогда не слышала, как играют на этом инструменте, и для меня он звучал как сошедшая с ума цитра.
Я ожидала, что Верный Фан будет приходит ко мне каждый день и осыпать подарками, чтобы усилить свою тоску в предвкушении моей дефлорации. Вместо этого он ходил к нам пять или шесть дней подряд, а потом исчезал на неделю-две и не присылал даже записок, чтобы напоминать о себе в период отсутствия. Волшебная Горлянка, используя все возможные предлоги, отправляла в его дом записки: «Сегодня вечером Вайолет будет исполнять новую песню»; «Вайолет сегодня наденет новый жакет, изготовленный благодаря Вашей щедрости». Но на все эти сообщения получала неизменный ответ: «Его сейчас нет в Шанхае».
