Я рассказала Волшебному Облаку о том, что случилось с Розовым Облаком.
— Каждой из нас уготована та же участь, — ответила она. — Однажды судьба привела нас сюда и когда-нибудь уведет отсюда. Может быть, в следующей жизни мы будем счастливее: пострадаем сейчас — потом будем страдать меньше.
— Она вообще не должна страдать! — возразила я.
Через несколько дней комнаты Розового Облака заняла Пышное Облако. Она ничего не знала о том, что там происходило — ни о скачках, ни о вздохах, ни о слезах, ни о тоскливом вое.
Несколько недель спустя, ближе к вечеру, я сидела в будуаре у Волшебного Облака. Мать была слишком занята, чтобы пообедать со мной: ей требовалось отправиться в какое-то неизвестное место, чтобы встретится с каким-то неизвестным человеком. Волшебное Облако пудрила лицо, готовясь к долгой ночи, — впереди у нее было три приема: один в «Тайном нефритовом пути», а два других — в домах в нескольких кварталах от нашего.
У меня накопилось к ней множество вопросов: «А это настоящие жемчужины? Кто их тебе дал? С кем ты сегодня встретишься? А к себе его приведешь?»
Она рассказала, что жемчужины — это зубы дракона и ей подарил их один герцог. Сегодня вечером он окажет ей честь своим присутствием, и, конечно, она проведет его в свои покои, чтобы насладиться чаем и разговором. Я рассмеялась, а она притворно обиделась на то, что я ей не поверила.
Следующим утром Волшебного Облака не оказалось в ее комнатах. Я заподозрила, что что-то случилось, потому что сокровища кабинета ученого и шелковое одеяло тоже пропали. Я приоткрыла дверцу гардероба — он оказался пуст. Мать, остальные куртизанки и Золотая Голубка еще спали, так что я пошла к нашему привратнику — Треснувшему Яйцу, и он сказал, что видел, как она уходила, но не понимал, куда она пропала. Я узнала правду из подслушанного позже разговора двух служанок:
— Она была лет на пять или шесть старше, чем говорила. Какой дом возьмет старый цветок с вселившимся в нее призраком?
— Я слышала, как Лулу Мими говорила клиенту, что это всего лишь глупые суеверия. А он ответил, что неважно, призрак это или живой мужчина, все равно это измена и он хочет вернуть свои деньги.
Я побежала к матери в кабинет и услышала, как она разговаривает с Золотой Голубкой.
— Я знаю, что она сделала, и она очень сожалеет об этом. Ты должна разрешить ей вернуться! — сказала я.
Мать ответила, что тут уже ничего не исправишь. Все знают правила, и если она сделает исключение для Волшебного Облака, другие красавицы подумают, что они могут поступить так же и избежать наказания. Они с Золотой Голубкой снова начали обсуждать планы большого приема и прикидывать, сколько куртизанок им понадобится дополнительно.
— Мама, пожалуйста! — взмолилась я, но мать не обратила на меня внимания.
Я расплакалась и закричала:
— Она была моей единственной подругой! Если ты не вернешь ее, здесь не останется никого, кто бы со мной дружил!
Мать подошла ко мне, обняла и погладила по голове:
— Чепуха. У тебя много друзей. Снежное Облако…
— Снежное Облако даже не разрешает мне заходить в ее комнаты! А Волшебное Облако разрешала.
— Дочь миссис Петти…
— Она глупая и скучная!
— У тебя есть Карлотта.
— Это кошка! Она не разговаривает и не отвечает на вопросы.
Мать упомянула еще нескольких девочек, дочерей ее друзей, но я заявила, что мне никто из них не нравится, что они меня презирают, и это отчасти было правдой. Я продолжала жаловаться на свое одиночество и на то, что останусь несчастной. А затем я услышала, как она сказала холодным, непреклонным тоном:
— Хватит, Вайолет. Я не выгнала бы ее, не будь на то веской причины. Она чуть не разрушила наш бизнес. Это было необходимо.
— Но что она сделала?
— Она предала нас, потому что думала только о себе.
Я не знала, что значит «предала». Я просто расстроенно выпалила:
— Разве не все равно, предала она нас или нет?
— Твоей матери не все равно.
— Тогда я всегда буду тебя предавать! — прокричала я.
Она странно посмотрела на меня, и мне показалось, что она готова сдаться. Так что я продолжала напирать.
— Я предам тебя! — снова заявила я.
Лицо ее исказилось:
— Прекрати, Вайолет! Прошу тебя, перестань!
Но я уже не могла остановиться, даже понимая, что задеваю что-то незнакомое и опасное.
— Я всегда буду тебя предавать! — повторила я и увидела, как на лицо матери пала тень.
Руки у нее дрожали, а лицо застыло: сейчас она была сама на себя не похожа. Она ничего не говорила, и чем дольше тянулась пауза, тем страшнее мне становилось. Я бы сдала назад, если бы понимала, что я такого сказала или сделала. Так что я просто ждала.
Наконец она отвернулась и, уходя, горько произнесла:
— Если ты когда-нибудь предашь меня, я порву с тобой все связи. Я обещаю.
@@
Каждому гостю мать говорила одну и ту же фразу, и неважно, был гость китайцем или чужеземцем. Она торопливо подходила к определенному человеку и тихо, но взволнованно говорила ему:
— Именно тебя я очень хотела видеть!
Затем склонялась к уху гостя, нашептывая какой-то секрет, после чего мужчина решительно кивал. Некоторые из них целовали ей руку. Повторение этой фразы меня огорчало, и я замечала, что она часто была слишком занята, чтобы обратить на меня внимание. Мы больше не играли в загадки и поиски сокровищ. Мы больше не лежали в обнимку на ее кровати, пока она читала газету. Она не тратила свое время на все это. Ее веселье и улыбки теперь предназначались только мужчинам на ее приемах, и именно их она хотела видеть.
Однажды вечером, когда я с Карлоттой на руках проходила через салон, я услышала, как мать окликнула меня:
— Вайолет! Ты здесь! Именно тебя-то я и хотела видеть!
Наконец-то! Она выбрала меня! Мать рассыпалась в извинениях перед мужчинами, с которыми вела беседу, ссылаясь на то, что ее дочери нужно немедленно уделить внимание. Почему такая срочность? Но для меня это было неважно. Я была в восторге и надеялась услышать секрет, который она припасла специально для меня.
— Отойдем-ка туда, — сказала мать, подталкивая меня к темному углу комнаты. Она взяла меня за руку, и мы быстрым шагом пошли прочь. Я как раз начала рассказывать ей о последних проделках Карлотты, пытаясь ее развлечь, когда она отпустила мою руку и сказала:
— Спасибо, дорогая.
Она прошла к мужчине, который ждал ее в углу комнаты, и произнесла:
— Фэруэтер, дорогой мой, извини за опоздание.
Темноволосый любовник матери выступил из тени и с фальшивой любезностью поцеловал ей руку. Она улыбнулась, широко и искренне, до морщинок в уголках глаз — мне она никогда не дарила такую улыбку.
