@@
Верный был неважным учеником и штрафов заплатил мне немало. Через две недели мы не удержались, вспомнили старые времена и воссоединились в постели. Я скучала по теплу и уюту другого человека, а Верный был мне хорошо знаком. Еще через четыре недели мы стали каждую ночь спорить о недопониманиях — что было сказано и как это было понято. Он несколько раз находил отговорки, чтобы не приходить на занятия. Потом я выяснила, что он ходит к другой куртизанке.
— Если бы ты узнала об этом раньше, — сказал он раздраженно, — ты бы раньше разозлилась. А благодаря тому, что я ничего тебе не сказал, ты была счастлива со мной на две недели дольше.
— Мне все равно, к кому еще ты ходишь. Но не оскорбляй меня враньем.
— Я не обязан обо всем тебе докладывать.
В прошлом, во времена моей влюбленности, он рождал во мне бурю чувств и опустошение. Сейчас же его шалости вызывали у меня только гнев. Я больше не была в него влюблена, и его эгоизм меня утомлял. Сердце мое бесконечно тосковало по Эдварду и Флоре. Я хотела, чтобы они вернулись ко мне. Тоска по Верному была тоской пятнадцатилетней девочки, которая стала старше, но все так же верила, что выйдет замуж за того, кто лишил ее девственности. Я рада была избавиться от иллюзий.
— Мы никогда не поймем друг друга, — сказала я. Я не испытывала ни печали, ни злости. Я будто повторяла только что выученный урок. — Мы должны признать, что ты никогда не изменишься и я тоже. Мы становимся друг для друга источником несчастья. Пора остановиться.
— Я согласен. Возможно, через месяц мы станем более благоразумны…
— Мы никогда такими не станем. Мы такие, какие есть. Я хочу закончить. И я не передумаю.
— Ты слишком важна для меня, Вайолет. Ты единственная, кто так хорошо меня понимает. Я знаю, что не всегда могу сделать тебя счастливой. Но между нашими ссорами ты бываешь счастлива. Ты сама мне об этом говорила. Давай попробуем меньше воевать и чаще быть счастливыми…
— Я не могу так продолжать. С годами сердце мое стало более хрупким.
— Ты больше не хочешь меня видеть?
— Я буду встречаться с тобой как учитель с учеником на уроках английского.
На меня снизошло спокойствие. Все раздражение, вызванное Верным Фаном, ушло. Много лет я ждала от него доказательств любви ко мне. И никакое терпение не помогло бы их дождаться, потому что я не знала, что такое любовь, знала только, что мне отчаянно ее не хватает. Но сейчас, познав настоящую любовь, я поняла, что не найду в Верном постоянства. Его «вечная» любовь продолжалась, пока я была с ним рядом. Но мне были нужны более глубокие чувства, когда мы не могли бы насытиться друг другом, жаждали лучше узнать наши сердца, наши мысли, видение мира. И это осознание стало моей победой над самой собой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ГОДЫ — ЗЫБУЧИЙ ПЕСОК
Шанхай, март 1925 года
Вайолет
Верный Фан организовал большой прием в «Доме Лин» в честь пятнадцатилетней девственницы-куртизанки Рубиновое Небо и ее предстоящей дефлорации, которую он купил за гораздо большую сумму, чем мою. Как и в тот вечер, когда я с ним познакомилась, он пригласил семерых друзей, и для них не хватало куртизанок. Естественно, он пригласил меня на прием, и я по достоинству оценила его приглашение.
Последние несколько лет я изо всех сил старалась улучшить свои навыки в игре на цитре и в пении западных песен. Верный Фан расхваливал другим гостям мои музыкальные таланты, чтобы они приглашали меня и на свои приемы. По правде говоря, мои таланты были довольно-таки посредственными. Несмотря на его рекомендации, мой рабочий стол не ломился от приглашений. Кто из более юных клиентов захочет слушать игру на цитре, если можно завести патефон с быстрой мелодией? Молодежь предпочитает модные новинки — ведь сегодня Шанхай становится все более современным. Вот почему я решила исполнять классические песни в мелодичном западном стиле, где цитра служила всего лишь аккомпанементом. Один из гостей, бывавший в Соединенных Штатах, сказал, что моя игра напоминает ему игру на банджо. С тех пор я так и стала представлять свое выступление, добавляя, что такой музыкальный стиль «очень востребован на вечеринках с живой атмосферой».
В роли мадам «Дома Лин» теперь выступала Воздушное Облако из «Тайного нефритового пути». Она встретила меня очень радушно.
— Я так рада, что у тебя на сегодня не было других планов! — воскликнула она, после того как прибыли остальные гости. — Я должна звать тебя чаще. Наши девочки заняты каждую ночь.
Раньше бы меня уязвило ее предположение, что у меня нет постоянных клиентов. А теперь Волшебная Горлянка просила Пышное Облако звать меня на вечера, чтобы оживить их музыкой. Я вошла в банкетный зал и увидела Верного с новой вертлявой девчонкой. Он смотрел на нее тем же нежным взглядом, который дарил мне, когда я была еще девственницей. Тогда он утверждал, что ни одна женщина не возбуждала в нем таких новых и удивительных эмоций.
Верный подошел к нам и поприветствовал нас в изысканной британской манере — слегка поклонился и поцеловал мне руку. Я сделала ему комплимент — какой прекрасный свежий цветок он удостоил своим вниманием. Девушка кинула на меня подозрительный взгляд. Волшебная Горлянка перед приемом жаловалась, что у нее болит живот, но все же решила пойти со мной — у нее было предчувствие, что меня ждет новая победа.
В середине вечера Верный попросил меня развлечь общество. Я начала выступление с двух сентиментальных китайских баллад, за которыми последовали мелодии в стиле банджо: «Всегда», «Чай на двоих» и «Река Суони». Последняя была лучшей в моем репертуаре, потому что выражение «су-о-ни» значило на китайском «думаю о том, как завладеть тобой», а «фа-фа-э-вей», когда я это пела в первый раз, означало «показать тебе красивые, вздымающиеся ввысь облака», а во второй раз — «показать тебе мой голод по твоему бушующему пламени». Обычно «Суони» я исполняла в конце вечера, и песня создавала хорошее настроение в конце банкета, обеспечивая мне щедрые чаевые, а иногда — и нового клиента.
Верный вскочил со своего места:
— Спасибо, маэстро! — он использовал традиционное название для знаменитых исполнителей, выступающих в залах для рассказывания историй. — Ты привела нас в экстаз, подняла нам настроение. Мы должны выказать тебе нашу благодарность, — он поднял за меня бокал, а потом передал мне конверт с деньгами, подавая остальным знак, чтобы они сделали то же самое. Затем Верный снова произнес тост, за которым последовали обязательные аплодисменты и восхищенные крики.
Один из мужчин на противоположном от Верного конце стола особенно бурно выражал свой восторг:
— Я никогда не слышал такого сочетания нежности и напора в мелодии цитры, какое извлекали из инструмента сегодня ваши руки! Услышать такое от иностранки еще более удивительно!
Снова это надоевшее сравнение с иностранцами!
— Я иностранка только наполовину, — произнесла я извиняющимся тоном. — Но я все-таки очень стараюсь произвести хорошее впечатление на своих слушателей.
