Наше госпитальное дело обставлено научно в медицинском собственно отношении, и новые идеи хирургии отражались на всей врачебной деятельности. Можно видеть это, проследив за деятельностью врача, начиная с самых первых его приемов при исследовании раненого. Большинство хирургов считает вредным исследование огнестрельной раны зондом или пальцем; ограничиваются тщательным осмотром раны, отношением ее к окружающим частям и наружными ручными приемами, если они необходимы для определения перелома, раздробления кости и пр. Исключение из практики усердного зондирования каждой огнестрельной раны составляет прогресс в военно-полевой хирургии. Зондирование удовлетворяет разве любопытство хирурга и в некоторых случаях дает ему возможность убедиться в присутствии осколков в ране, случайного постороннего тела или пули. Последняя находка, удовлетворив любопытство, дает нередко повод для погрешностей; молодой хирург увлекается, старается извлечь пулю во что бы то ни стало и извлекает ее иногда там, где делать этого не следовало бы. При проникающих ранах грудной клетки, например, может быть только одно входное отверстие, пуля находится где-нибудь под кожей; часто при таких ранах прощупывается пуля в крыльцовой впадине или близ позвоночника. Входное отверстие закупорилось – рана представляет условия, при которых возможен благоприятный исход. Но после вырезания пули воздух проникает чрез пулевой канал в грудную полость, и поспешной операцией мгновенно уничтожены все выгоды непосредственной закупорки пулевого канала во входном его отверстии.
Весь уход за ранеными в госпитале отражает на себе то же самое разумное, научное отношение к делу. Листеровская повязка не нашла пока что применения на войне: действительно, не хватает рук, не хватает времени и не хватает подготовленных лиц для накладывания ее по всем требованиям начал, которые положены в основание этой повязки; накладывание же как-нибудь бесцельно, потому что тогда не достигаются те высокие результаты, которые составляют эпоху в хирургии со времени введения листеровских приемов при лечении ран. Тем не менее новые идеи отразились на уходе за ранеными вообще и на лечении ран; чистота, опрятность, строгая забота о достаточном количестве свежего воздуха, заботы об улучшении питания раненых – все это сделалось самым существенным в госпитальной практике и повлияло сильно на улучшение санитарного состояния нашей армии. Стремление упростить приемы при уходе за ранеными и упростить самое лечение ран составляет предмет постоянных желаний современного хирурга. Сложные и лишние приемы вносят столько раздражений, что невозможно игнорировать вредное влияние их на ход и заживление раны. Во всех госпиталях и на перевязочных пунктах употреблялись для перевязки ран очищенные вата и марля; корпия вытеснена из употребления, и только в одном лазарете Общества Красного Креста (в Яссах) нам довелось видеть применение корпии при перевязке ран. Классическая губка также вытеснена при перевязке раненых; она употребляется только во время операции, и то не всегда. Мы не употребляли губки ни разу при операциях на театре войны, заменяли ее шариками гигроскопической ваты. Так как в большинстве случаев при операциях на конечностях применялось обескровление члена эластическим бинтом, то и не чувствовалась большая потребность в губках. Простота перевязки имела большое влияние на хорошее состояние ран; с большей простотой внесено устранение лишних приемов, которыми без нужды наносится раздражение ран. Упрощенная перевязка переходила местами в способ, при котором не употреблялось вовсе никакой перевязки. Так поступали мы в большинстве случаев после операций и нашли, что состояние ран, сокращение срока заживления их и влияние ранений на общее состояние организма представлялись более благоприятными, чем при употреблении обыкновенной перевязки. Отсутствие перевязки невозможно пока на войне: перевязка необходима для раненого, она успокаивает его морально как наглядное доказательство участия и забот о нем, как наглядное ручательство того, что ранение вылечат. После операции можно оставить раненого без перевязки, не производя неприятного на него впечатления, потому что всякого оперированного и без того окружают заботами, в которых он видит внимание к себе и желание лечить его. Под обыкновенной перевязкой и при отсутствии повязки развиваются в ране личинки. Вреда от них мы не видели даже и в тех случаях, когда в течение двух или трех дней развивались их мириады. Личинки питаются гноем; они не разрушают живых тканей. Личинки появляются летом как в огнестрельной ране, так и в нанесенной при операции. Самой строгой чистотой и опрятностью не всегда удается предотвратить появление этих насекомых, если не устраняется возможность прикосновения мухи к частям повязки. Удается предотвратить появление личинок только тщательным прикрытием раны. Мы достигали этого устройством будочек из кисеи, которыми прикрывался оперированный член, и получался таким образом аэрационный способ лечения ран московских хирургов. Будочка применялась только после операций и обыкновенно в тех случаях, когда рана не покрывалась повязкой. Никогда под будочкой не развивались личинки. Лучшие культи после ампутации получались в тех случаях, когда раны не покрывались никакой повязкой и защищаемы были кисейной будочкой.
Мы накладывали очень много неподвижных повязок. Неподвижная гипсовая повязка накладывалась на главных перевязочных пунктах, в военно-временных госпиталях, и накладывалась преимущественно тогда, когда предполагалось перевозить раненых. При отсутствии приспособленных телег для перевозки раненых по грунтовым и шоссейным дорогам гипсовая (неподвижная) повязка давала превосходное средство для смягчения вредного влияния от примитивного способа перевозки раненых. Жаловались, что гипсовые повязки ломались в дороге. Нужно было исправлять поломанные повязки; да и изломанная гипсовая повязка фиксировала все-таки простреленную конечность так прочно, что цель достигалась более или менее, и во всяком случае раненый чувствовал себя лучше, чем без неподвижной повязки. При перевозке раненых по грунтовым дорогам следует предпочесть гипсовой повязке войлочную, особенно при повреждениях нижней конечности.
Наконец, прогресс санитарного нашего дела выразился в допущении к уходу за ранеными подготовленных лиц, особенно сестер милосердия. И общество, и военное ведомство заботливо пеклись о подготовлении для нужд военного времени сестер милосердия, фельдшериц, фельдшеров, санитаров; большую пользу принесли в военно-временных госпиталях студенты медицинских факультетов и Медико-хирургической академии.
Санитарное наше дело обставлено было, по-видимому, весьма хорошо, к войне мы приготовились; и нужно сказать, что ни одна война не велась при таких богатых средствах санитарных, какими обладаем мы в настоящее время. Сознавая все это, отдавая полную справедливость военному ведомству, не будем увлекаться, необходимо указать и слабые стороны дела, и такое указание принесет, по нашему мнению, еще большую пользу, чем выставление одних светлых фактов.
Мы заметили выше, что армия наша снабжена вполне достаточным числом врачей, удовлетворяющим действительной потребности военного времени. Мы указали и на тот факт, что в действующей нашей армии число врачей превышает относительное число врачей в прусской армии 1870–1871 гг. А между тем раздаются постоянные жалобы о недостатке врачей; указывают на недостаток врачей на главных перевязочных пунктах и в военно-временных госпиталях. Первые жалобы преувеличены и находят себе объяснение в том, что хаотическое состояние в первые дни после больших сражений есть явление неизбежное. Вторые же имеют фактические основания. Но в то время, когда в госпитале № 50 или 47 на 2000 раненых приходится 10 или 12 врачей, в других местах врачи сидят без дела, потому что несколько госпиталей не успели еще развернуть. Особенно странно было видеть, что при недостаточном числе врачей в военно-временных госпиталях врачи Общества Красного Креста сидели без работы в ожидании поступления больных или раненых в собственные учреждения Общества. Сколько здоровых врачебных сил непроизводительно задерживалось на этапах в Румынии в течение многих месяцев, когда в других местах так живо чувствовалась в них потребность! Не численный недостаток врачей, а нецелесообразное распределение их было причиной прискорбного явления, ради которого терпели раненые, не получая подчас своевременного пособия. Врачи Общества Красного Креста составляли особую корпорацию врачей на войне; они принадлежали Обществу Красного Креста и его учреждениям, а не действующей нашей армии. Были исключения, мы видели иногда врачей Общества Красного Креста среди госпитальных врачей; но это повторялось нечасто, в виде исключения. Не то было бы, если бы исключение стало правилом, если бы Общество Красного Креста являлось на помощь всюду, где в помощи его нуждались. Общество Красного Креста искало какой-то самостоятельной деятельности на театре военных действий и ради этой самостоятельной роли имело своих врачей.
