В это время сделано было в Габрове 14 больших операций. Эти операции не были первичные в строгом смысле. Раненые на горе Св. Николая оставались на передовом перевязочном пункте в течение двух, иногда трех дней и привозились в Габрово только тогда, когда это становилось возможным; обыкновенно спускали с горы раненых по ночам, чтобы неприятель не замечал транспорта.
Дважды были сделаны перевязки бедренной артерии в ране после ампутаций бедра в средней трети. Эти ампутации были сделаны первично на передовом перевязочном пункте на горе. Раненые доставлены были в Габрово, и на третий дань после операции обнаружилось у них кровотечение из бедренной артерии вследствие опадения петли с сосуда. В обоих случаях были сделаны перевязки шелковой нитью, один конец которой был коротко отрезан, другой выпущен из раны и приклеен был ленточкой липкого пластыря к коже. Третий случай кровотечения обнаружился из задней левой большой берцовой артерии (art. tibialis postica) в самой ране на пятый день после ранения. Рана, находившаяся на 5 поперечных пальцев выше внутренней лодыжки, была окружена гнойным воспалением клетчатки. Раны перевязаны были струнной нитью оба конца перебитой артерии. Мне не приходилось наблюдать последовательного кровотечения после перевязки больших артериальных стволов струнной нитью. Мы всегда отрезаем нарочно оба конца струнной нити и зашиваем рану. Но памятен мне один случай, где показалось последовательное кровотечение из-под петли струнной нити, которой была перевязана arteria subclavia под люмицей. Это было в 63-м военно-временном госпитале. Хирург, оперировавший этого раненого, положил на обнаженную подключичную артерию толстую струйную нить, один конец ее отрезал, а другой длинно выпустил из раны, приклеив его пластырем к покровам. Перевязка артерии была сделана по причине последовательного кровотечения из подкрыльцовой артерии при огнестрельном ранении в области верхнеплечевого левого сочленения. Рана, из которой торчала размочаленная толстая струнная нить, сильно гноилась; гной выделялся жидкий, вонючий; на 6-й или 7-й день после операции обнаружилось артериальное кровотечение, вследствие которого больной погиб. Здесь хирург поступил, накладывая струнную нить, так, как поступают иногда при накладывании на артерию шелковой нити. Выпускание одного конца нити наружу после ампутации или при перевязке артерий на продолжении очень неудобно вообще, особенно в военное время, когда трудно организовать строгий надзор за каждым оперированным, а еще труднее подчас устранить влияние случайностей, при которых может быть сдвинута или совсем выдернута торчащая нить. В военно-полевой практике следует отрезывать оба конца нити, которой перевязан кровоточащий сосуд; это относится только к шелковой нити. Само собой понятно, что при употреблении струнной нити это должно быть поставлено непременным условием.
20 августа я выехал из Габрова. В Габрове остался один из моих ассистентов, которому поручено было перевезти оперированных больных в ближайший госпиталь через несколько дней, когда состояние ран дозволит предпринять транспорт без вреда для раненых. В главной квартире я получил предложение отправиться снова под Плевну – предстояло третье плевенское побоище. Отправляясь под Плевну, я получил от полевого военно-медицинского инспектора словесную инструкцию приблизительно следующего содержания: в 20 верстах от Плевны, близ Булгарени, предположено было устроить главный сортировочный пункт; он должен был быть заложен по сю сторону (противоположную от Плевны) реки Осмы за мостом; чрез главный сортировочный пункт должны были пройти все раненые в ожидаемом деле под Плевной. Предложив мне быть консультантом этого главного сортировочного пункта, полевой военно-медицинский инспектор заявил, что сортирование раненых должно быть произведено медицинскими силами одного 63-го военно-временного госпиталя.
22 августа ночью мы прибыли в долину Булгарени и переночевали в палатке врача при слабосильной команде, расположившейся вечером среди долины. Долина Булгарени нам была знакома со времени дела 18 июля. Она представляет площадь более чем в 2 квадратные версты, окруженную со всех сторон холмистыми возвышенностями. Осма окаймляет долину с юго-западной стороны и во время весеннего полноводия заливает всю низменность, на которой образуются стоячие воды и топкие места, не высыхающие, вероятно, в течение всего лета. На другой день утром, обозрев всю местность, мы решили разбить 63-й госпиталь на возвышенности, замыкавшей долину с севера, близ болгарской деревни Дервишко-село. Благодаря энергии и неутомимой деятельности главного врача 63-го военно-казарменного госпиталя А. Н. Аменициго не далее как через день 27 палаток нашего госпиталя красовалось на указанном месте; палатки были разбиты в два ряда, параллельно окраине возвышенности. Госпиталь стоял готовый для принятия раненых, первый транспорт которых прибыл 27 августа в 11 часов ночи. В транспорте находилось 32, раненных почти исключительно артиллерийскими снарядами; между ними было 6, ампутированных первично на передовых перевязочных пунктах. Раненых подвозили ежедневно, а с 31 августа, после общей атаки 30 числа, раненых подвозили уже беспрерывно днем и ночью. Переполнение госпиталя было страшное, а сил врачебных мало, недостаточно. За этот период времени, до 4 сентября, прошли через 63-й военно-временный госпиталь около 97 тысяч раненых. В другом месте я изложил приемы, которыми мы руководились при сортировании раненых («Медицинский вестник», № 41 и 42, 1877 г.), здесь прибавлю только, что исключительно благодаря этим приемам при средствах одного госпиталя, при 15 врачах, включая в число их и главного врача госпиталя, возможно было сортировать это громадное число раненых. Очевидно, что средствам одного госпиталя такая работа не по силам; нужно было бы заложить на главном сортировочном пункте в Булгарени по крайней мере 3 военно-временных госпиталя; тогда возможно было бы избегнуть тех погрешностей, которые неизбежно вытекали из нашего весьма затруднительного положения.
Если бы вместо одного госпиталя было заложено три, легче было бы кормить всю эту массу людей, прибывших изнуренными, усталыми, голодными; многие из них только за четыре дня до прибытия в госпиталь употребляли горячую пищу. Бывали дни, в которые находилось от трех до четырех тысяч раненых в госпитале; большая часть из них лежали на земле вокруг палаток. Средствами одного госпитали невозможно было накормить такое количество людей. Нам помогло Общество Красного Креста, имевшее здесь свой питательный пункт.
Но, для того чтобы накормить всех раненых, сортировать их и оказать по возможности пособие, необходимо было иметь рабочие силы. Наличный состав госпитальной прислуги поубавился от болезней; оставшиеся люди были изнурены работой. Это обстоятельство было предвидено, на него было указано еще до устройства главного сортировочного пункта в Булгарени. Но, видно, помочь было нечем. Остановились на том, чтобы взять людей из слабосильной команды и употребить их как госпитальную прислугу. Эти едва оправившиеся после болезни люди, для госпитальной службы неподготовленные, составляли плохой контингент – мало от них было пользы. А в какой мере важно иметь рабочие руки в таких затруднительных положениях, это оценит всякий, бывший на главном перевязочном пункте после большого сражения. У нас есть резерв врачей при главной квартире действующей армии: отсюда командируют врачей, смотря по указанию обстоятельств, на равные пункты театра действий. Такое учреждение целесообразно, и оно может принести огромную пользу в руках администратора, поставленного в возможность действовать самостоятельно. Мне сдается, что образование летучих (подвижных) отрядов прислуги, т. е. санитаров низшего порядка, могло бы принести большую пользу, если бы дело это организовать на прочных началах. Такие отряды могли бы формироваться благотворительными обществами, Обществом Красного Креста и, отдаваемые в полное распоряжение военного ведомства, могли бы распределяться по военно-временным госпиталям соответственно случайно разбивающимся потребностям.
