Кусачки заклинило. Йесси едва не взвыла от отчаянья, обдирая ладони о рукоятки, прежде чем поняла, что просто забыла снять их с предохранителя. Того же, что ей не удержать тяжёлый инструмент в одной вытянутой руке, она понять не успела: рукоять проскользнула во влажной ладони, и Йесси лишь инстинктивно зажмурилась, когда кусачки полетели ей в голову.
Лезвия лязгнули почти у самого её носа и с угрожающим хрустом вгрызлись в трубу. Повезло. Какую-то долю мгновения Йесси даже гордилась собой: падая, она мужественно не проронила ни звука. Но когда в лицо ей хлынуло что-то горячее и вязкое, она уже молилась о том, чтобы кто-то услышал её крик.
Глава 25
Корабль смердел. Смердел до рези в глазах. Каждая палуба, каждый коридор, каждая каюта источали запредельно адское зловоние выгребной ямы посреди гниющего скотомогильника в центре свалки токсичных отходов. На самом деле, конечно, всё было чуть менее драматично: источником запаха являлась всего лишь масса частично ферментированного белка, смешавшаяся с отходами человеческой жизнедеятельности. Но легче дышать от этого факта не становилось. Треснувший контур автоповара залил смердящей жижей весь воздуховод, а поэтому спасения от вони не было нигде.
Из-за разгерметизации системы корабль потерял бóльшую часть запаса очищенной воды, которая смешалась с нечистотами и растеклась по палубам. Чисто теоретически, после восстановления герметичности её можно было вновь запустить в систему. На практике же никто не горел желанием ползать на карачках, собирая зловонную кашу тряпками. Да и скорейшее избавление от отходов, пока у экипажа не началась интоксикация, было проблемой куда более насущной, так что воду со всеми нечистотами следовало спустить в открытый космос по оставшемуся целым мусорному контуру.
В аварийном контуре ещё оставался резервный запас воды, но это было слабым утешением. Ведь отсутствие воды грозило не столько смертью от жажды, сколько от удушья: бóльшая часть кислорода на борту поступала в системы жизнеобеспечения посредством электролиза. И хотя время ещё было, пополнение запасов являлось наипервейшей необходимостью. Почти весь пищевой концентрат тоже был потерян, но от этого никто поначалу даже не расстроился: еда была последним, о чём хотелось думать в окружающем смраде.
Расхватав респираторы, команда носилась по кораблю, пытаясь ликвидировать последствия аварии. Говорили совсем мало: и без того все старались дышать через раз.
Виновная во всех злоключениях Йесси безутешно рыдала в медотсеке, перед этим проглотив едва ли не половину запаса противорвотных препаратов. Тратить остатки воды на душ ей никто не позволил. А всякому, у кого могла возникнуть мысль пожалеть бедняжку, достаточно было сделать очередной вдох, и смрад, наполнявший лёгкие, моментально сводил всю жалость на нет.
Не стоило и думать о том, чтобы в подобном состоянии дотянуть до «Корда-2», поэтому капитан принял решение садиться на Дагон, планету на краю осколочного диска местной звезды: на планете можно было найти воду. Да и тотальная санитарная обработка, в которой нуждался корабль, могла быть проведена лишь при отсутствии людей на борту.
В ожидании посадки Эрих коротал время за игрой в немецкий вист с профессором Штейном, устроившись на койках общей каюты. Карты одолжили у Брэда. А на роль стола был выбран самый большой из чемоданов в цветочек.
На ликвидацию аварии ушла почти вся ночь, и с каждым часом веки неумолимо тяжелели, однако спать в эпицентре зловония не представлялось возможным. Фильтры уже справились с большей частью токсичных газов, так что респираторы можно было снять. Но вонь никуда не делась. Находиться же в медотсеке вместе с Йесси Эрих не желал: для её здоровья он сделал уже всё, что было в его силах, а от непрестанных рыданий уже начинала трещать голова. Хотя, что вероятнее, трещала она после выпитого спирта: предшествующий вечер Эрих, как обычно, проводил в компании алкоголя, совершенно не подозревая, что вскоре ему придётся столь быстро и столь неприятно протрезветь.
Но как бы там ни было, непринуждённую болтовню Штейна Эрих находил куда менее раздражающей. К тому же профессор не очень хорошо переносил антиэметики, а игра помогала ему хоть немного отвлечься от вездесущей вони: несмотря на бледно-зелёный оттенок лица, Штейн отчаянно бодрился.
– Почему вы не пошли учиться на врача, Эрих? – спрашивал он, тасуя колоду для очередной партии. – У вас же несомненный талант к медицине.
– Я собирался, – Эрих пожал плечами. – Ещё во время работы в Красном Кресте самостоятельно изучил академическую программу, чтобы сдать экзамены экстерном. Но потом стало жаль времени. Это всё не для меня.
– Вы явно недооцениваете себя, – Крокус укоризненно покачал седой головой. – Если у кого-то и есть призвание быть врачом, так это у вас! Ничего дурного не хочу сказать о нашей прекрасной Эмильен, но если бы передо мной стоял выбор, кому из вас двоих доверить свою жизнь в критической ситуации, то я не задумываясь выбрал бы вас.
– Благодарю за доверие, но я говорил не об этом. Учиться я продолжаю. Но не вижу смысла просиживать часы в пыльных аудиториях, когда вместо этого могу оказывать реальную помощь и спасать жизни. – Карты легли в руки, заставив Эриха на секунду отвлечься от разговора, чтобы оценить расклад.
– По крайней мере, у вас есть время на это. Подумайте: вы ведь могли бы помочь куда большему количеству людей, имея статус, скажем, дипломированного хирурга, а не медбрата. Или же…
Профессор замолчал и задумался, так глубокомысленно потирая подбородок, что Эрих даже отвлёкся от карт, дожидаясь продолжения.
– Или же вам следует практиковаться в местах, где реальные знания ценятся превыше статуса, – закончил мысль Крокус. – В местах наподобие того, где нам не далее сегодняшнего утра любезно позволили обнулить компенсатор, например. Ох… – тут же смешался он. – Звучит так, будто я пытаюсь подбить вас на что-то незаконное… Не слушайте меня, Эрих, это просто рискованность нашего путешествия будит во мне какой-то нездоровый авантюризм на старости лет. А у вас ещё вся жизнь впереди – придёт время, и вы задумаетесь о семье. И тогда вопрос приличного заработка и стабильного места станет для вас более насущным, чем сейчас.
– Это вряд ли, – Эрих меланхолично качнул головой. – Я не планирую столь кардинально менять свою жизнь.
– Судьба часто распоряжается по-своему, – губы профессора растянулись в добродушной улыбке. – Однажды вы встретите достойную девушку и… Вы же знаете, как это бывает?
– Знаю. Тем не менее нет.
– Вы слишком категоричны, Эрих. Впрочем, вам это простительно: вы очень молоды и наверняка ещё не влюблялись по-настоящему.
– Отчего же. Я и сейчас влюблён.
– Ох, тогда прошу простить мне мои поспешные выводы… – вновь смутился профессор. – И кто ваша избранница? Должно быть, она красавица?
– Да, – Эрих сдержанно кивнул, рассеянно тасуя колоду запаса. Но Крокус смотрел на него с таким живым участием, совершенно не похожим на праздное любопытство, что захотелось продолжить. – У неё карие глаза, белокурые волосы и очень светлая улыбка. И руки… Руки тоже очень красивые, – Эрих чуть улыбнулся. – И фигура. И голос. Особенно голос.
